Стэнли. Что это значит – почему вы теперь их сожжете?
Бланш. Простите. Просто потеряла голову. У каждого ведь есть что-нибудь заветное, неприкосновенное. (Вид у нее бесконечно измученный. Садится со шкатулкой в руках, надела очки, методически просматривает большую стопку бумаг.) «Эмблер и Эмблер». Гм… Кребтри… Снова «Эмблер и Эмблер».
Стэнли. Что за «Эмблер и Эмблер»?
Бланш. Контора. Ссуды под недвижимость.
Стэнли. Значит, дом пошел на погашение закладных?
Бланш. Кажется, именно так.
Стэнли. А я знать не желаю никаких «кажется». Что в остальных бумагах?
Она отдает ему всю шкатулку. Он пристраивается к столу и принимается за документы.
Бланш (поднимая с пола большой конверт, тоже набитый до отказа бумагами). Тысячи бумаг за сотни лет, вся история нашей «Мечты»… долгая повесть о том, как наши, не знавшие счета деньгам деды и отцы, дяди и братья участок за участком просаживали землю на свой… попросту говоря, безудержный блуд. (Снимает очки, с усталым смехом.) Это слово из четырех букв пожирало плантацию, пока не остался – Стелла подтвердит – один только дом да акров двадцать земли, считая и кладбище, куда ныне и перекочевали все наши… Кроме нас со Стеллой. (Вытряхивает конверт на стол.) Здесь всё, все бумаги! Берите и владейте. Читайте, перечитывайте, учите наизусть. Лучшего завершения, пожалуй, и не придумаешь: вся «Мечта» – кипа старого бумажного хлама в ваших здоровенных, ухватистых лапищах!.. Интересно, вернется когда-нибудь Стелла с лимонадом… (Откинулась на спинку стула, закрывает глаза.)
Стэнли. У меня есть знакомый юрист, он изучит эти документы.
Бланш. Преподнесите их ему с таблетками от головной боли в придачу.
Стэнли (несколько смущен). Видите ли, по кодексу Наполеона муж должен присматривать за тем, как идут дела у жены, особенно если они – как мы, например, теперь – ждут ребенка.
Бланш открывает глаза. Громче звуки «синего пианино».
Бланш. Стелла? У Стеллы будет ребенок? (Мечтательно.) А я ничего не знала! (Встала, идет к входной двери.)
Стелла появляется из-за угла с картонкой из аптеки. Стэнли уносит конверт и шкатулку в спальню. Комнаты погружаются в темноту, из которой выступают улица, наружная стена дома.
(Встречает Стеллу на тротуаре, у крыльца.) Стелла, Стелла-звездочка! Какое счастье иметь ребенка! (Обнимает сестру.)
Стелла отвечает тем же, конвульсивно всхлипывая.
Бланш (негромко). Все в порядке – объяснились. Сейчас меня чуточку лихорадит, но зато я, кажется, все уладила. Я посмеялась, обратила все в шутку. Обозвала его мальчишкой, смеялась, чуточку пококетничала. Да, я флиртовала с твоим мужем, Стелла!
Стив и Пабло тащат ящик с пивом.
Гости собираются на покер…
Мужчины проходят между сестрами, окинув Бланш быстрым, любопытным взглядом, и скрываются в доме.
Стелла. Прости его.
Бланш. Да, это мужчина не из тех, для которых цветет жасмин. Но, пожалуй, именно этого и нужно подмешать к нашей крови теперь, когда у нас нет «Мечты», – иначе нам не выжить. Как прекрасно небо! Улететь бы на ракете, да и не возвращаться.
Разносчик (возникает из-за угла, выкрикивая). А вот с пылу, с жару!..
Бланш (испуганно вскрикнула, резко отшатнулась. Но сейчас же, еще не переведя дух от испуга, рассмеялась). Куда же мы теперь, Стелла… нам в ту сторону?
Разносчик. …с пылу, с жару!
Стелла (беря ее под руку). Нет, сюда.
Бланш (со смехом). Слепой… ведет слепого!
Исчезают за углом. Еще не замер безнадежный смех Бланш.
А в ответ ему – взрыв хохота из дома. И все громче и громче «синее пианино» и труба под сурдинку.
Картина третья
Покерная ночь. Есть у Ван Гога картина – бильярдная ночью… Та же инфернальность полунощного свечения основных цветов простейшего спектра сейчас в кухне. Над желтой клеенкой на кухонном столе – висячая лампа под ярко-зеленым стеклянным абажуром. На игроках, Стэнли, Митче, Стиве и Пабло, разноцветные рубашки: густо-васильковая, пунцовая, белая в красную клетку, светло-зеленая; и сами они – мужчины в самом соку, и матерая мужественность их так же груба и непреложна, как основные цвета спектра. На столе яркие ломти арбуза, бутылки из-под виски, стаканы. Спальня освещена довольно тускло, в два цвета – от лампы над кухонным столом, сквозь портьеру, и с улицы. Пока сдаются карты, игроки хранят молчание.