Музыка стихает.
Митч (появляется из-за угла). Мисс Дюбуа?
Бланш. Да…
Митч. Ну что – на Потомаке все спокойно?
Бланш. Она сбежала к нему… они там… вместе!
Митч. Конечно, сбежала, еще бы!
Бланш. Я просто в ужасе.
Митч. Хо-хо! Было бы с чего! Да их водой не разольешь.
Бланш. Я не привыкла к подобным…
Митч. Да, просто срам, надо же было такому стрястись именно при вас! Но не принимайте близко к сердцу.
Бланш. Какая дикость! Это…
Митч. Присядьте-ка на ступеньку, выкурим по сигарете.
Бланш. Но я не так одета, чтобы…
Митч. У нас в квартале на это не смотрят.
Бланш. Какой чудесный портсигар…
Митч. Я показывал вам надпись?
Бланш. Да. (Глядит на небо. Помолчав.) До чего же все в этой жизни перепутано…
Он неуверенно покашливает.
Спасибо вам – вы добрый. А мне сейчас… так нужна доброта.
Картина четвертая
Раннее утро. В уличной многоголосице есть что-то сродни церковному хоралу. Стелла в спальне, еще не вставала, лежит, нежась на солнышке. Лицо у нее просветленное, ясное. Одна рука покоится на округлившемся животе, из другой свисает буклет цветных комиксов. Глаза и губы ее одурманены и безразличны ко всему окружающему, как на ликах восточных идолов. На столе – словно хлев: остатки завтрака, следы прошедшей ночи. На пороге ванной валяется пестрая пижама Стэнли. В чуть приоткрытую входную дверь сияет летнее небо. На пороге – Бланш. Бессонная ночь не прошла даром, и вид у нее совсем не тот, что у Стеллы. Нервно прижимает к губам костяшки пальцев; заглянула, осматривается, прежде чем войти.
Бланш. Стелла.
Стелла (лениво повернувшись). М-м-м-м?
Бланш (сдавленно вскрикнув, метнулась в спальню и в порыве исступленной нежности падает на колени у кровати сестры). Маленькая моя, сестренка!
Стелла (отстраняясь). Что с тобой, Бланш?
Бланш (медленно поднимается и стоит возле кровати, крепко прижимая костяшки пальцев к губам и не спуская глаз с сестры). Ушел?
Стелла. Стэн?.. Да.
Бланш. Но вернется?
Стелла. Да он только получить машину из мастерской. А в чем дело?
Бланш. В чем дело! Да я просто голову потеряла, когда убедилась, что с тебя станет – от большого ума! – вернуться после всего случившегося к нему. Я кинулась было за тобой…
Стелла. Хорошо, что не кинулась.
Бланш. О чем ты думала!
Стелла пожимает плечами.
Ну! О чем? О чем?
Стелла. Ну, полно, Бланш! Сядь и прекрати эти вопли.
Бланш. Хорошо, Стелла. Спрашиваю без воплей. Как же можно было тут же и вернуться к нему?.. Да еще и спала с ним, конечно!
Стелла (встает с постели, спокойная, ленивая). Я забыла, какая ты у нас экзальтированная – чуть что… Но есть из-за чего поднимать такой крик!
Бланш. Не из-за чего?
Стелла. Да, не из-за чего, Бланш. Я понимаю твои чувства, твое возмущение и ужасно огорчена, что так вышло, но все совсем не так страшно, как тебе мерещится. Во-первых, когда мужчины пьют и играют в покер, добром вообще редко кончается. Это всегда пороховая бочка. Да, он себя не помнил!.. А когда я вернулась, стал тише воды ниже травы, и сейчас ему действительно очень стыдно.
Бланш. И, стало быть, все прекрасно?
Стелла. Да нет. Ничего нет прекрасного в таких дебошах, но ведь в жизни – чего не бывает… Стэнли всегда устраивает разгром. Да вот… в нашу первую брачную ночь… только мы прибыли сюда, схватил мою туфлю и давай бить ею лампочки.
Бланш. Что-о-о?
Стелла. Переколотил каблуком моей туфли все лампочки в квартире! (Смеется.)
Бланш. И ты стояла и смотрела? Не бежала от него тут же, не закричала?
Стелла. Да мне… ну, скорее, было даже весело. (Помолчав.) Вы с Юнис завтракали?
Бланш. До завтрака мне было!
Стелла. Кофе – на плите.
Бланш. Ты принимаешь все это как само собой разумеющееся.
Стелла. А почему бы и нет? Приемник сдан в ремонт. До мостовой он не долетел: одна лампа разбита – только и всего.
Бланш. И ты еще улыбаешься!
Стелла. А чего ты от меня хочешь?
Бланш. Имей мужество взглянуть правде в глаза.