– И ты что с ними с обоими сразу? – ужаснулась Ритка.
– А что такого? – хмыкнула Людмила. – Время такое, подруга, да и сама ты святая что ли? В институте у тебя разве не два любовника было? Эти – Игорь Сохальский и Витька Семин…
Ритка на Людку за это не обиделась. У каждой девушки свой путь – свои проблемы.
– А ты ведь тоже неплохо устроилась? – приободрила подружку Людмила. – Радио "Континент-Европа" – клиент нашего банка. Я там знаю – мосье Жирок и мосье Дюваль, а еще вашего московского начальника – генерального этого… Как его? Василенко!
– С ними тоже была? – спросила Ритка.
Людмила фыркнула, как фыркает кошка, когда ей что-то не очень нравится.
– Погоди-погоди, подруга, не знаю, что ты запоешь через годик-два, когда в нашем бизнесе покрутишься!
"У всяко не стану играть с директорами банка в "стоун фэйс", – подумала Ритка, но вслух не сказала.
Зачем лишним презрением обижать свою сестру-подругу.
От тюрьмы, от сумы и от орального секса с шефом – не зарекайся!
Годовщину работы питерского филиала радиостанции "Континент-Европа" московское и парижское начальство решили отпраздновать неким "суарэ корпоратиф", которое было решено устроить в рок-клубе на Садовой.
Пригласили и Ритку.
Хоть она и не была еще в штате, а бегала по клиентам в числе так называемых уличных мэнеджеров.
Случилось так, что господа Жирок и Дюваль с московским комсомольским хлюстом Василенко были как раз здесь, в Питере, когда Ритка в очередной раз принесла черную наличку от заказчика. Жирок с Дювалем любили, будучи в питерском филиале, щегольнуть демократичностью своей, да походить по отделам, ручкаясь с каждым из сотрудников: "Бонжур-сава? Как дела в Ленинграде?" Как раз и в коммерческий рекламный отдел они оба зашли, когда там Ритка находилась.
– Это нофый сотрюднитса? – улыбаясь во все свое иностранное рыло, спросил Дюваль.
– Муа жё сюи, – ответила Ритка, протягивая Дювалю руку и не поднимаясь при этом со стула.
– И чтобы этот сотрюднитса быль обязательно на сегодня суарэ – императивно нахмурив брови, приказал Дюваль, целуя Ритке руку и обращаясь к заму генерального по рекламе. – Я будет с ним танцевать, – добавил Дюваль, уже снова улыбаясь во все свое галльское, так сказать, лицо…
А не приди Ритка в тот день сдавать замдиректора пакет с черной наличкой, так и не заметил бы ее Дюваль! Так и не заметил бы!
И не пригласили бы ее на годовщину радиостанции – потому как не в штате она!
К суарэ Ритка готовилась как с собственной свадьбе.
Перемерила весь свой и мамин гардероб.
Скомбинировала.
Взяла мамину белую жакетку из лебяжьего пуха и решилась надеть ее с розовыми обтягивающими брючками типа лосин… Причем жакетку мамину надела практически на голое тельце, если не считать за лифчик то микроскопическое изделие из трех прозрачных ленточек и двух кружевных лоскутков.
Личико свое загорелое не постеснялась – щедро покрыла чуть ли не рождественским макияжем – блестки, блестки и бледная бесцветная помада на губах, чтобы губы в контраст – этаким эффектом негативной фотографии – были бы бледнее щек.
– Ты так поедешь? – всплеснула руками мама. – Хуже чем стриптизерша из голден доллз! Бесстыдница!
– Ничего ты, мама, не понимаешь, – махнула ладошкой Рита, – там, на суарэ, я еще самой скромницей окажусь!
Но самой скромняжкой Рита там не оказалась.
Получилось так, как она хотела: оказалась она посаженной не на выселках, не на галерке, где сидела всякая шушера, вроде звукорежиссеров и инженеров, а возле господ начальников – за столиком самих мосье Дюваля и Жирок.
А разыгралось все как по нотам, как по Риткиному сценарию, случись в ее руке волшебная палочка – хочу, чтоб было так, хочу, чтоб было так!
Она специально припозднилась, чтобы не ошиваться в фойе или в баре, пока народ за столики рассаживают. С кем ей красиво ошиваться, если она никого там не знает?
А опоздала она специально на полтора часа – как раз успеют и за столы присесть, и по три рюмки за крахмальные воротники опрокинуть – глаз замылить да засалить, чтобы на сладенькое потянуло.
Недолго стояла Ритка в проходе.
Сперва ее окликнули из-за столика, где теснилась молодежь – операторы эфира да журналисты с инженерами.
– Эй, красотка, иди к нам, водки нальем!
Потом ее заметил кто-то из питерского начальства – зам генерального по рекламе что ли? Или финдиректор? Они, хоть и были с женами, захотели принять участие в Риткиной судьбе: надо бедненькую девочку разместить-посадить.