И сердце замерло.
Сейчас вмиг запрется, как аварийный замок на банковском сейфе по тревоге… И потом никакими уговорами, никакими лоскутками в полгода не отопрешь…
Но мать с улыбкой простодушно ответила:
– Как не помню? Помню! Мойка, сто двадцать шесть, квартира двенадцать…
Антон долго ворочался в тот вечер.
Завтра он пойдет к отцу.
Завтра он позвонит и пойдет к отцу…
– Игорь Петрович? – переспросил Баринов. – Не, Игорь Петрович и все они давно переехали…
Баринов уже хотел было закрыть дверь, но лицо молодого человека, стоявшего на лестнице, показалось ему знакомым. Да и не мог Александр Евгеньевич в силу мягкотелости своей вот так вот просто взять и захлопнуть дверь перед носом у человека, когда у того такое вот лицо… Как будто его в воду холодную опустили.
– А кто он вам? – спросил Баринов. – Кто он вам этот Игорь Петрович?
– Он мне отец, – ответил молодой человек и тяжело вздохнул.
– Знаете что? А вы зайдите, – сказал Александр Евгеньевич, шире раскрывая дверь.
– То-то я гляжу, мне лицо ваше сразу знакомым показалось, а вы оказывается Игоря Петровича сын…
Из прихожей по коридору прошли на кухню.
– Квартира раньше коммунальной была, – объяснял Баринов своему визитеру, – четыре семьи жило, кроме меня и вашего отца Игоря Петровича с его женой…
Пардон, – Баринов запнулся, – она вам не мать?
– Нет, – резко ответил Антон, – не мать.
– Понятно! – кивнул Баринов и пригласил Антона присесть.
Они минуту помолчали, покуда Баринов наливал в чайник воду и ополаскивал чашки.
– В общем, десять уже лет, как я коммуналку эту расселил, – прервал паузу Александр Евгеньевич, – и отец ваш с женой и с сыном… Простите… Так вы совсем ничего-ничего про них не знаете?
– Нет, – порывисто ответил Антон, – я никогда отца не видел и ничего о нем не знаю, мне мама только позавчера этот адрес впервые назвала, а раньше она вообще мне говорила, что отец умер, когда я совсем маленьким еще был.
Антон замолчал.
И стало слышно, как капает вода из неплотно закрытого Бариновым крана.
– Мама очень больна, – сказал Антон и полез в карман за сигаретами. – Можно? – запоздало спросил он.
– Курите-курите! – замахал руками Баринов. – Я не курю, но дым люблю понюхать.
Снова помолчали.
Чайник тоненько запел-засвистел.
– Вы черный или зеленый? – спросил Баринов.
– Мне все равно, – ответил Антон.
– А Игорь Петрович, отец ваш, он черный чай любил, с бергамотом, – сказал Баринов, насыпая заварку, – тогда в те времена с продуктами туго было, на все был дефицит, но Игорю Петровичу друзья-моряки из Англии привозили, бывало, станет заваривать на кухне – аромат стоит такой, что от зависти у меня весь творческий процесс сразу ступором вставал. Я ведь и сам до чаю был охоч!
Антон принял из рук Александра Евгеньевича чашку с дурацким сердечком на белом боку и с надписью "пей чай и вспоминай про любовь"…
– Где мой отец? – спросил Антон, – вам что-нибудь известно, куда они переехали?
Баринов вдруг встал, прошелся по кухне взад-вперед и поглядев на чашку с дурацким сердечком, что все еще держал Антошка, сказал, – вашего отца машиной сбило насмерть. Через год, как он с этой квартиры съехал.
Антон вздрогнул.
Какая то судорога прошла по шее слева от лопатки к уху.
– Машиной сбило? – переспросил он.
– Да, – ответил Баринов.
– И сразу насмерть?
– Я не знаю, сразу-не сразу, – сказал Баринов, – подробности мне неизвестны, а где похоронен, скажу, потому как на похороны ездил и на поминки и на сорок дней и потом на годовщину к вдове тоже…
Помолчали.
И снова слушали, как капает в мойку вода.
– А знаете! – оживился вдруг Баринов, – а знаете, я ведь даже несколько рассказов про вашего отца написал, когда он еще жив был, и даже хотел их потом в журнале напечатать, но…
– Рассказы? – удивился Антон, – какие рассказы?
– Я их не рассказами, а экзистенциями называл, потому что они такие, грустные и вообще мне отец ваш Игорь Петрович очень симпатичен был, а я тогда начинающим литератором был, в редакции журнала работал, печатался, амбиции имел…
– А что отец? – спросил Антон. Он как будто даже и не слушал, что говорил ему Баринов.
– А отец ваш, он такой был… Интеллигентный, мягкий, что ли, – Александр Евгеньевич улыбнулся своим воспоминаниям, – знаете, он со мной делился. Ну. Как мужчина с мужчиной. Ну, понимаете? Всеми своими переживаниями, влюбленностями, романами…
– И про маму мою? – спросил Антон снизу ввоерх поглядев на Баринова.