– Какая неприятная оплошность! Сэр, как вы неловки! Обжечь даму! Сударыня, надо немедленно принять меры!
И все в таком духе. И потащил девушку к раковине замывать пятно, потом засыпал ее джинсы солью, а через пятнадцать минут уже стряхивал соль, легко касаясь Ритиной ноги. Антон не мог представить, как бы он коснулся Риты.
Особенно остро, пожалуй, впервые так остро, Антон почувствовал, что друзья ему неприятны. Он молчал, ему не хотелось принимать участие в общем трепе, ему хотелось только смотреть на Ритку, что он и делал. Парни же были так увлечены новой знакомой, что на Антона не обращали никакого внимания.
– Сударыня, позвольте вам сказать: вы так прекрасны, что освящаете своим присутствием этот нищий приют усталых странников…
– Благодарю вас, милый юноша! И, хоть ваша галантность смущает меня, ваше участие согревает сердце бедной девушки…
Антон совершенно не понимал, что за радость – трепаться ни о чем, когда можно просто молчать и смотреть. Получается какое-то нелепое соревнование в остроумии!
Тетерева на току!
– Мальчики, а что это вы учите на своем экономическом? Мы вот в этом году политэкономию начали – тоска смертная, и ничего непонятно.
– Что мы учим, сударыня – сие есть тайна за семью замками. И поведать эту тайну может лишь наш великий мудрец, академик оккультных наук, магистр черной магии Сохатый.
– Ой, Игорек, а ты поможешь мне "въехать" в политэкономию, правда?
Конечно, Игорек поможет, Антон в этом не сомневался. Сохальского хлебом не корми, дай только возможность выставить себя самым умным.
В чебуречной они просидели полдня. А потом долго шлялись по улицам, заходя в разные симпатичные места, потом провожали Ритку… Таких прогулок будет еще множество, но эту, первую, Антон забыть не мог. Он не заметил, как пролетело время, но каждая деталь безумного дня осталась в памяти, как будто бы ее выжгли на сердце железом. Промокшая куртка (Антону, само собой, не хватило места под зонтиком), жирное пятно на свитере…
Антон помнил весь блеск их первого курса.
Декан говорил, что несколько лет уже не было на факультете такого блестящего, такого способного, такого талантливого потока… Один их самодеятельный театр чего стоил!
К новогоднему факультетскому вечеру в своей команде КВН, в которой были и Игорь, и Витька, и Ритка, само собой разумеется, они поставили спектакль в жанре, как они его назвали, "фанер-попс-опера"… И Витька с его голосом и гитарой был там у них главным фронтмэном. А Ритка с ее ногами – главной фронтгел… Большинство номеров, как и было означено самим жанром, – "фанера", пелось под фонограмму.
Ребята только кривлялись и рты раскрывали. Но три песни в спектакле пелись вживую. Две пел Витька, аккомпанируя себе на гитаре, а одну Виться с Риткой дуэтом.
Вот и спелись тогда. Вот и снюхались.
Нужно было бы быть совершенно деревянной, чтобы не запасть на Витькины длинные, до плеч, волосы, как у рокеров из хэви-метал, да на его мягкую лихость, скрытую в повадках истинного камышового кота.
И Антоха это понимал. Понимал все преимущества Виктора Семина – музыканта и человека. И свою никчемность и случайность в их сплоченном коллективе тоже хорошо понимал. Но гордо встать и удалиться в пустыню не мог. В первую очередь – из-за нее. Из-за Риты.
Первое время он едва мог дышать в присутствии Маргариты. Любовь к ней словно разладила что-то в его организме – он с трудом, как астматик, глотал воздух и чувствовал, как гулко колотится сердце. Антон не мог вымолвить ни слова, оставаясь с девушкой наедине, когда Игорь и Витька отходили к стойке сделать заказ. Дома он каждый день заранее сочинял красивую, изящную фразу, которой начнет их завтрашний разговор. Но, сидя на расстоянии вытянутой руки от Ритки за маленьким столиком, Антон вдруг пугался, что сейчас она услышит, как он сглатывает слюну и тяжело переводит дыхание, увидит, как прилипла к телу рубашка от пота, стекающего по спине. И он радовался и злился, когда к столику возвращался кто-нибудь из их компании и нарушал молчание. Даже если к ним подходил грубиян Витька и говорил:
– Эгей, Антошка, ты все молчишь? Не обижайтесь, сударыня, мой друг молчалив и боится прекрасных женщин. Да что ж ты так набычился? Пойди отлей, легче станет, да не пей столько! Знаете, как в том старом анекдоте…
И Рита улыбалась с необычайной готовностью и торопливо, словно ждала этих слов, не дослушав, выкрикивала:
– Нет, нет, я не знаю! Расскажи…