А один раз, выпив в Риткин день рождения на две рюмки "Джонни Вокера" больше обычного, Игорь позвонил в ночной эфир на радио "Континент-Европа" и попросил диск-жокея поставить Лу Рида для девушки Риты, которая, может быть, услышит и вспомнит своего друга Игоря, с которым училась в питерском универе на экономическом факультете. Диск-жокей ответил, что Лу Рида у них в коллекции нет – не их формат и предложил поставить для Риты песню ансамбля "Моральный кодекс"…
Вряд ли Ритка слышала это поздравление.
Вряд ли.
Антон тоже хотел послать Ритке песню.
Сам он петь и играть на гитаре не умел, поэтому в день Риткиного рождения позвонил на радио "Старый Хит" и попросил диск-жокея поставить в эфир песню "Я встретил девушку – полумесяцем бровь". Эту песню Антоха от мамы слышал, у нее старая-престарая пластинка была, еще на семьдесят восемь оборотов. Там узбек какой-то с сильным восточным акцентом пел:
"Ах, эта девушка, меня с ума свела, разбила сердце мне, покой взяла!" Да, бывают девушки, которые могут свести с ума.
Антоха вдруг вспомнил, как умный, начитавшийся Фрейда с Юнгом Игорешка с коронной своей ироничной усмешкой на губах принялся однажды говорить о том стихотворении Некрасова, где про то, что, де, "есть женщины в русских селеньях"…
Было это на Восьмое марта. И как раз по радио по случаю женского праздника это стихотворение как бы кстати и припомнили. И тут Игорь завелся: де, Некрасов был больным человеком, подсознательно стосковался по сексуальному типу бабы-госпожи, что эта женщина, что коня на скаку остановит, есть ни что иное, как архетипическая матриархальная матка, от которой пошли потом в европейском эпосе все эти бабы-богатырки Брунхильды и Кримхильды, и что Некрасов, который боялся отца и в том очень страдал по классике от эдипова комплекса, подсознательно хотел этакую сильную мамку, которая и остановила бы не только коня на скаку, но и страстишки самого Некрасова – нашлепала бы его по попе за игру в картишки…
Нашлепала бы, а потом на себя, на огромные груди свои, положила бы и успокоила…
Умный он – Игорешка.
Потому к нему и Ритка ушла.
Потому и Ритка к нему ушла, окончательно сведя с ума Антоху-бедолагу.
Тот и сам имел кое-что о Некрасове рассказать. Про того самого мальчика и его колесо. Поиронизировать. Но не стал. Потому как мелко это и Фрейда не привяжешь.
"Я встретил девушку, полумесяцем бровь, на щечке родинка, а в глазах – любовь.
Ах, эта девушка меня с ума свела, разбила сердце мне, покой взяла!" И Антоха зло пришептывал губами:
"Разбила рожу мне – штаны сняла"!
Из записок А.Е. Баринова:
Булгаков написал роман "Мастер и Маргарита".
Сам?
Весь роман сам написал?
И даже то невозможное место его, где гениальный Мастер пишет свое лучшее произведение в тот момент своей жизни, когда у него "все хорошо в личной жизни".
То есть тогда, когда они с Маргаритой счастливо живут в их отдельной квартирке… (set ecrit)… Думается, что эту сладкую муру, достойную коды какой-нибудь мексиканской мыльной оперы, приписала потом женушка Михаила Афанасьевича, после его смерти приписала, будучи единоличной редактрессой его литературного наследия.
Но суть главной неправды Михаила Афанасьевича не в этом.
Конечно, трудно было бы обвинять Булгакова в простой кондовой конъюнктуре: де, в стране, где Евангелие днем с огнем было не сыскать, роман, содержащий, хоть и не каноническое, но все же альтернативное, сведение о жизни Христа, был обречен на то, чтобы стать бестселлером… Заменяя собою Евангелие. Это у Каткова, у первого нашего коммерсанта от шлягерно-популярно-бестселлерной литературы, было уже: "не разрешают напечатать Коран, так мы напечатаем комментарии к Корану – и станут покупать"… Так и Михаила Афанасьевича. Когда роман вышел в широкий свет – в журнале "Знамя" в шестьдесят шестом году – дамочки наши, инженерки, от прелюдии хрущевских послаблений уже очень готовы были к тому, чтобы почитать что-нибудь такое… Все равно что – хоть Блавацкую, хоть Кастанеду, хоть Матамбрадхату…
Но ни того, ни другого в те, советские, времена не издавали. Вся бумага уходила на многомиллионные тиражи Полного собрания сочинений Ленина да на Материалы очередного съезда КПСС. Так что на духовный голод и был вброшен Роман в Романе.
Ну, что тут началось – каждый помнит!
Глава шестая
Похороны желаний Виктор Сергеевич Семин, председатель совета директоров СоюзИнвестБанка, правая рука нового министра финансов и один из наиболее реальных претендентов на пост главы Центрального Банка Российской Федерации, маялся похмельем. Голова налилась чугунной тяжестью. Хотелось пить. На виске подрагивали проклятые мелкие сосудики.
Виктору казалось, что именно они – источник боли. Он где-то прочел, что алкоголь расширяет, а потом сужает сосуды. Стоило только слегка пошевелиться, как сосуды ощутимо сужались и расширялись, сдвигались и слипались в голове в один пульсирующий комок…
Семин давно уже понял, что с каждым годом ему приходится все хуже наутро; однако, согласно каждой новой занимаемой должности, не пить с нужными людьми становится просто невозможно. Разрешить это трагическое противоречие не представлялось возможным. Раздражало не только то, что приходилось поглощать коньяк в неумеренных размерах. Больше всего на нервы действовало общество тех, с кем приходилось пить на брудершафт. И если вечером Виктор был любезен с теми, кого считал полными идиотами, поскольку они были ему нужны, то с утра он не мог справиться с раздражением, вспоминая откормленные рожи своих вчерашних собутыльников.
Вчера Семин принимал гостей на своей даче в Одинцово. Приглашенные разъехались поздно ночью. Виктор знал, что прислуга уже давно ликвидировала все следы вчерашнего застолья, но слезать вниз все равно страшно не хотелось. Второй этаж был, в полном смысле этого слова, "его крепостью", в которой Виктору хотелось пересидеть все неприятности. Да и весь дом напоминал фортификационное сооружение: узкие окна-бойницы, толстые стены, огромный сплошной забор. Все территория усадьбы и ближние подступы к ней хорошо просматривались со второго этажа.
Дом раньше часто переходил из рук в руки. В советское время он служил для отдыха и конфиденциальных встреч важных партийных чинуш. Затем его выкупил разбогатевший предприниматель, укрепивший и без того прочный забор. В это время во всем поселке занимались укреплением обороноспособности дачных коттеджей. На въезде поставили шлагбаум и охрану. Владельцу все эти меры, однако, не помогли, и его пристрелил снайпер, оставшийся ненайденным, у подъезда городской квартиры.
Некоторое время строение пустовало, сдавалось внаем криминального вида молодцам, наезжавшим в Одинцово, бряцая оружием, для разработки планов операций. Затем вдова подстреленного бизнесмена решила распродать излишки недвижимости, и дом купил Виктор. Он предполагал, что дача будет местом для встреч с нужными людьми.
Для этого она была полностью оборудована – спальни для гостей, сауна, большая столовая. Постепенно Семин привязался к загородной жизни и часто наезжал в коттедж один, чтобы расслабится после тяжелых совещаний и судьбоносных решений.
Виктор осознавал, что сделал феерическую карьеру, словно по мановению волшебной палочки. Двенадцать лет назад успешный молодой экономист, заканчивающий обучение в университете, пришел работать в петербургский филиал банка. Сегодня он его возглавлял. А скоро он – тьфу-тьфу-тьфу! – станет главой центрального банка…
Сбылась мечта идиота… На тринадцатом году работы. Чертова дюжина. Эти годы были наполнены постоянной тяжелой работой, страхом сорваться – и вот он почти достиг того, о чем мечтал. Иногда он сам не верил, что все это происходит с ним.