По поверхности кристалла поползли кривые трещины. Выступая изнутри, они кромсали хрусталь во всех направлениях, сталкивались, множились по линиям разлома, и вскоре огромный шар раскололся на прекрасные, правильной формы драгоценные четырех-, шести-, восьми-, десяти— и двенадцатигранники. Новорожденные кристаллы были словно упакованы в плотные,, концентрические раковины, которые располагались по всей площади сферы. Там, где геометрия пространства не позволяла камню распасться на правильные многоугольники, появлялись другие сверкающие формы. По внешнему краю раковин располагались хрусталики, имеющие огранку «маркиза», по внутреннему — «принцесса». Но все они были безупречны. Все грани всех драгоценных камней притягивали свет. Вот кто и каким образом снабжал транов новыми линзами и зеркалами.
Свет вновь усилился. Кристалл завибрировал. Если сейчас он распадется, то все эти изысканные драгоценности останутся всего лишь осколками, но если шар побудет монолитом еще несколько мгновений.
— Быть сцепленными вопреки невозможности, — прошептал Гласиан. Его глаза пылали яростью преображения. — Что за прекрасное зрелище!
Он нажал кнопку, и окно закрылось защитными панелями. Это было сделано вовремя.
Внутри камеры скопилось уже достаточно грубой энергии, чтобы напитать силой каждый отделившийся кристалл. Грани, правильные и четкие, остались, но сама субстанция изменилась: материя превратилась в чистую энергию. Теперь камень размером с зуб мог осветить целую комнату, размером с глаз мог поднять в воздух кресло с отдыхающим в нем человеком и облететь с этим грузом весь город. Камень размером с сердце мог обогревать жилой дом даже в самую лютую зиму, кристалл величиной с голову давал достаточно энергии летательным аппаратам. А самый крупный мог поддерживать в воздухе главную достопримечательность Халциона — Храм Транов.
Гласиан встал. Наблюдать больше было незачем. Механизмы трещали от перегрузок, закрытое окно сияло, словно сотня факелов. Переговорные трубки ревели рапортами исполнителей, несущимися со всех концов громадной установки.
Главный изобретатель ни на что больше не обращал внимания. Если он все рассчитал правильно, то сейчас в камере находилось около тысячи силовых камней. Если произойдет малейший сбой, если он допустил хоть малейшую ошибку, взорвется все магическое производство и разрушится весь город. Теперь процесс уже нельзя было остановить.
Гласиан открыл дверь своего контрольно-наблюдательного пункта, спокойно и безмятежно стал спускаться по лестнице. Прямо перед ним, словно бриллиант, сверкал огромный кристалл. Тонкие струйки дыма поднимались от каждой трещинки и собирались наверху, под зеркальным потолком. Гласиан с удовольствием втянул в себя этот ни с чем не сравнимый аромат. Это был острый, опаляющий запах. Так пахнет молния, прежде чем сверкнуть над землей. Так пахнет победа.
Кристалл все еще испускал такой жар, что концы волос на голове Гласиана сами собой заворачивались колечками. Изобретатель счастливо присвистнул. К моменту, когда он ступил на самую нижнюю ступеньку, реакция пошла на убыль. Горячий воздух, поступающий из открытых клапанов, шипел и свистел. Гласиан опустил руку на щеколду, слегка надавил и сломал пломбу. Дверь широко распахнулась.
Кто-то из гоблинов принес ему деревянный шест. Подземные жители уже изучили ритуал.
Изобретатель поднял шест над головой, замахнулся и опустил его на двадцатифутовую сферу, которая с легким еле слышным треском рассыпалась на тысячи блистающих кристаллов. Драгоценные камни тоненько позвякивали, опускаясь к ногам своего создателя. Гласиан стоял в сверкающем потоке и думал о том, что эти камни станут основанием Храма, который замыслила, спроектировала и строила сейчас его любимая женщина.
Да, не только машины и силовые кристаллы были смыслом жизни Гласиана. Он жил и созидал ради своей возлюбленной Ребекки.
Когда весь пол уже был усеян драгоценными камнями, Главный Изобретатель завороженно прошептал, едва повернув голову в сторону одного из гоблинов:
— Смотри!
Но оказалось, что это вовсе не гоблин. Грязное изможденное тело принадлежало человеческому существу. Это был неприкасаемый из Пещер Проклятых. Они использовали малейшую возможность, чтобы вырваться из своего глубокого подземелья, и, словно любопытные крысы, поднимались наверх, туда, где работало магическое производство.
Неприкасаемый искоса злобно поглядывал на Гласиана. В глазах его горела животная ярость, а в руке он сжимал один из новых камней.
— Добро пожаловать в компанию неприкасаемых! — Как-то неестественно изогнувшись, тщедушный человек швырнул кристалл прямо в Гласиана.
В следующий момент ничего не понимающий изобретатель согнулся пополам и вдруг почувствовал, как по его животу течет теплая липкая кровь. Именно в этот момент мозг пронзила острая догадка: неприкасаемые взбунтовались и прорвались к производству.
Гласиан тяжело повалился на пол. Он истекал кровью на куче драгоценных камней, которые сам же и создал.
«На кристаллах не должно быть крови! На кристаллах, которые лягут в основание Храма Транов, не должно быть крови!» — снова и снова проносилось в его голове.
— Прости меня, Ребекка, прости.
Ребекка в панике металась по лазарету, хватая за халат то одного, то другого санитара:
— Куда идти? Где он?
Она привыкла думать, что хорошо знает эти белые переходы, в которых всегда веяло свежестью и прохладой. Ведь она сама проектировала здание. Из длинного ряда окон открывался прекрасный вид на город. Изогнутые неровные стены и матовые светильники, по замыслу архитектора, должны были напоминать о небе и облаках, извилистые дорожки символизировать райские сады. В строительство лазарета Ребекка вложила столько любви и вдохновения, что даже обыкновенные прогулки и обычные дыхательные упражнения должны были способствовать восстановлению здоровья. В один момент все изменилось: теперь она металась по коридорам лечебницы, как по таинственному и запутанному лабиринту.