Эта сфера оказалась гораздо больше, чем ей сначала подумалось. Вдали шипел и дымил огромный завод. Видимо, он еще строился — над уже возведенными фермами крутились подъемные краны, то там, то здесь искрили сварочные дуги, — но уже вовсю работал: из плавилен в формы лились потоки раскаленного металла.
— Это? — спросила женщина, указывая на стальных солдат. — Это и есть твой ультиматум?
Явгмот улыбнулся мягко, но с некоторой гордостью:
— Это то, с чем придется столкнуться союзникам. Такого сражения Доминария еще не видела. Я буду уничтожать их, пока они не сдадутся, пока не раскаются в содеянном и не поймут всю бессмысленность сопротивления. С помощью своей армии и силы Нуль Сферы я смогу управлять всеми восемью городами-государствами. Я покончу с сепаратизмом и гражданской войной.
То был сон Явгмота. Теперь Ребекка знала это. Но как она могла видеть сон Явгмота?
— Ты не оставил им выбора.
Властитель уклончиво пожал плечами:
— Они могут отвергнуть ультиматум, и тогда...
Он вновь закутал Ребекку. Перед ней замелькала череда миров, и тут же вспомнились путешествия с Дайфт. Не успела она подумать, что, возможно Явгмот обладает силой мироходца, по крайней мере здесь, в Фирексии, как целитель вновь распахнул плащ.
Он перенес ее в самое сердце завода, который они разглядывали издали. Вокруг все шипело и гудело, из плавилен вырывалось пламя, дымили сотни труб, куда-то вдаль бежали ленты конвейеров. И среди всего этого деловито сновали рабочие, очень напоминающие гоблинов на Магическом производстве ее мужа. Фирексия изменила их, сделала более «функциональными», приспособленными для выполнения стоящих перед ними задач. Кожа стала толстой, устойчивой к высоким температурам, увеличенные глаза хорошо видели в постоянном дымном сумраке, В мышцах механиков не осталось ни грамма жира. Промасленные робы мешками висели на сухих, жилистых, лоснящихся от пота телах.
Но Явгмот привел сюда возлюбленную не для того, чтобы посмотреть на рабочих. Посреди огромного цеха сверкали полированными корпусами девять снарядов.
— Деактивированные заряды, — мрачно проговорила Ребекка.
— Да. Если союзники откажутся капитулировать, их ждет смерть. Я сотру их с лица земли в прямом смысле слова. Еще два таких устройства собираются сейчас в соседнем цехе. Итого, по одному для каждого города-государства и три в качестве гаранта стабильности. Я оставил им выбор: сдаться или умереть. Как только я приберу Доминарию к рукам, границы Империи Транов расширятся до размеров Вселенной.
Сердце Ребекки колотилось, как перед смертью. Ей хотелось выскочить из этого проклятого сна.
— Но как мы можем завоевать Вселенную? Мы же не мироходцы.
— Мы ими станем, дорогая, — уверенно ответил Явгмот и вновь простер над ней полу плаща.
Впервые она воспротивилась этому. Впервые при переходе из сферы в сферу ее тело пронзила острая боль, как если бы кончилось действие наркоза.
Фирексия кружилась вокруг нее, и она понимала, это вовсе не сон, это самая настоящая реальность.
Одежды вновь распахнулись. Представшая перед Ребеккой картина была самой ужасной из всех виденных ранее.
Гигантские печи заливали багровым светом бесконечные ряды прозрачных емкостей. И в каждой такой емкости томилось истерзанное существо, погруженное в золотистое масло. Некоторые бились в агонии, некоторые замерли с открытыми глазами, словно заспиртованные экспонаты.
— Храм Плоти, — с отеческой нежностью прокомментировал Явгмот.
Облаченные в красные мантии медики прохаживались над рядами чанов по специальному нескончаемому подиуму. Время от времени они опускали в емкости длинные шесты с прикрепленными к ним силовыми камнями, и тогда замершие существа начинали двигаться, взбалтывая тягучую жидкость.
— Их называют жрецами, — объяснил Властитель, — но на самом деле они просто фермеры, которые выращивают здесь урожай новых существ. Фирексийцев.
Ребекка не нашлась что ответить. Она просто стояла на высокой площадке над рядами чанов.
— Однажды все фирексийцы станут мироходцами.
Евгенисты в моих лабораториях ищут к этому ключ.
Он взял ее за руку и повел по переплетению лестниц куда-то наверх.
Девятиугольное помещение со стальными полированными стенами ярко освещалось многочисленными лампами и сияло стерильной чистотой. Четыре прямоугольные плиты из того же металла выступали из стен. Они казались такими холодными и пугающими, что напомнили Ребекке надгробия в подземном склепе.
Красные мантии четырех жрецов, обступивших одну из плит, смотрелись в этом мрачно-белом блеске совсем уж уместно. Трое сосредоточенно изучали чьи-то внутренности, четвертый усердно записывал в блокнот все, что они ему диктовали.
— Мои лучшие хирурги, — гордо отрекомендовал Явгмот. — Я лично обучал их. Они работают с этим пациентом почти месяц, тщательно исследуют и описывают каждый кусочек живой ткани.
— Живой? — Ребекка попыталась разглядеть несчастного, распростертого на анатомическом столе. То, что она увидела, никак не могло быть живым.
Женское тело было вскрыто. Длинный чистый разрез бежал от центрального пальца левой руки к предплечью, далее по всему плечу, затем поперек тела к правому бедру и шел до большого пальца ноги. Кожа была аккуратно закреплена зажимами, мышцы отделены от распиленных вдоль костей, жировая прослойка отодвинута. Из всех внутренних органов торчали пронумерованные булавки с указанием направления движения жидкостей. Одно надрезанное легкое казалось розовым безе, политым вишневым сиропом. Гладкая упругая печень напоминала кровавый пудинг, который кто-то расковырял ложкой. Поджелудочная железа белела куском козьего сыра. Кишечник был удален полностью, и пустая брюшная полость опала пустым мешком. Однако женщина была жива.
— Зачем вы это делаете? Для чего вы мучаете ее? — спросила Ребекка, чувствуя, как по лицу катятся горячие слезы.