На лице Карен появилась печальная улыбка.
– Ты прав. Я просто пытаюсь ухватиться за соломинку.
– Что бы они ни сделали с Киганом, сделано это было намеренно. И если существует об этом какая-нибудь информация, нужно откопать ее и пустить в дело. Кто бы ни задавал вопросы обо мне и Кигане, они безусловно не хотят, чтобы эта информация стала достоянием общественности. Упоминание в прессе фамилии Кигана в связи с ограблением банка в Map-Виста послужило своего рода предупредительным сигналом для тех, у кого длинная и достаточно сильная рука, чтобы просто так, играючи, вывести из действия полицию Лос-Анджелеса. Можешь быть абсолютно уверена, что обычный вежливый звонок в Мэриленд в эту частную клинику ничего не даст, кроме счета за телефонный разговор. Хотя кое-что ты все же можешь сделать.
– Что ты имеешь в виду?
– Воспользуйся своими связями и узнай, что происходит в Эджвуде, в Мэриленде. У меня такое ощущение, что это место – ключ к разгадке тайны дела Кигана.
– Я могу сделать это прямо сейчас, – отозвалась Карен и показала на телефон в машине.
– Прекрасно. Действуй.
Она нажала кнопки и обратилась к кому-то:
– Привет, это – Карен Биил. Соедините меня со справочным отделом, пожалуйста. Можно Алекса? – Прикрыв ладонью трубку, она повернулась к Драммонду: – Алекс Джарманд – двадцатилетний спец по компьютерам. Если есть хоть малейшая возможность отыскать какую-либо информацию, он это непременно сделает. Особенно для меня. Думаю, он чуточку влюблен в меня.
Драммонд усмехнулся.
– Невозможно. Да разве двадцатилетний мужчина может быть чуточку влюблен в тебя?
Она с усмешкой взглянула на него.
– Это что-то вроде комплимента? Привет, Алекс... Карен. Интересно... У меня все прекрасно. Спасибо, а ты как? Ну да ладно. Это, конечно, очень любезно с твоей стороны. – Она многозначительно посмотрела на Драммонда. – Алекс, не можешь ли ты оказать мне услугу? В Мэриленде есть одно местечко под названием Эджвуд. Оно имеет какое-то отношение к армии или вообще к военным, но точно я не знаю. Узнай что-нибудь об этом. Меня интересует все. Я сейчас звоню тебе из машины, направляюсь в сторону Голливуда. В машине я буду практически всю вторую половину дня. Попытайся что-нибудь сделать. Очень любезно с твоей стороны. Запиши мобильный номер...
– Карен положила трубку, Драммонд, поддразнивая ее, спросил:
– Интересно, что он такое тебе сказал?
– Он сказал, что ему всегда доставляет особое наслаждение слышать мой голос, что мой британский акцент он готов слушать целый день и что я задала ему работенку на целую субботу.
– Уф! И из всего этого ты делаешь вывод, что парень чуточку влюблен в тебя?
– Я понимаю, что могу еще чуточку нравиться, доктор, но когда девушке уже двадцать шесть, она из всего старается извлечь выгоду.
Драммонд рассмеялся.
– Бедный парень. Бывает ли более глупое положение, когда парню двадцать лет и он безумно влюблен в неприступную богиню?
Карен вопрошающе посмотрела на него.
– А кто сказал, что я неприступная?
В два тридцать они остановились на улице Ломита, 459.
– И он живет здесь? – с грустью спросила Карен.
– Это еще ничего, чисто и вполне прилично. Посмотришь, что творится внутри.
Драммонд запер машину, открыл ключом входную дверь, и они вошли в здание. Кучу мусора уже убрали, но в воздухе по-прежнему висело зловоние. Карен сморщила нос и огляделась.
– Тетя Сисси просто умерла бы на месте, если бы увидела все это.
Драммонд повел ее вниз по коридору, открыл ключом дверь и зажег свет.
– Боже мой!
– Что случилось? – спросила Карен из-за его спины.
– Они уже побывали здесь! И как еще побывали.
Драммонд прошел в комнату. Карен вошла вслед за ним и закрыла за собой дверь. На этот раз настала ее очередь удивляться.
– Боже мой!
В квартире царил хаос. В ванной, кухне, гостиной все было перевернуто вверх дном. Дверцы шкафа открыты, его содержимое, изорванное в клочья, валялось на полу. С телевизора снята задняя крышка. Железная кровать перевернута и прислонена к стене. Матрас вспорот, грязные клочья ваты из него устилали пол. Драммонд, не отрываясь, смотрел на стену, рядом с которой раньше стояла кровать. На стене ничего не было. Ни одной вырезки или фотографии. Лишь маленькие кусочки, которые впопыхах не успели содрать. Сердце Драммонда глухо толкалось в груди.
Взглянув на него, Карен не удержалась:
– Что с тобой? Ты такой бледный.
Драммонд кивнул и очень серьезно сказал:
– Вот теперь и я забеспокоился. До этого момента все было как-то туманно. Хотя они и побывали в полицейском участке, и задали кучу вопросов Дику, все это относилось к области догадок, предположений, домыслов. Но вот, Карен, перед тобой сама реальность. И реальность пугающая. Во что мы с тобой влипли?
Карен медленно ходила по комнате, осторожно ступая среди разбросанного хлама.
– Что же они искали?
– Мне кажется, они пытались определить, не вышел ли Киган из состояния амнезии, не восстановилась ли у него память? И, по-моему, они выяснили то, что их интересовало.
– Почему ты так думаешь?
Драммонд указал на стену.
– Фотографии. Собирая их, Том, вероятно, что-то вспоминал о Вьетнаме. Может быть, среди этих фотографий было то, что их напугало. Не знаю. Да, впрочем, это и не важно. Возможно, им было достаточно уже этого слабого воспоминания о вьетнамской войне?
Карен внимательно разглядывала стену за жалкой кроватью.
– По-моему, здесь что-то есть, Пол.
Драммонд подошел к ней, отодвинул прислоненную к стене кровать и наклонился, чтобы рассмотреть, на что же указывала Карен. Киган, лежа на кровати, нацарапал на штукатурке уже знакомые Драммонду слова: "Триц, блиц... триц, блиц... укокошим сотню лиц".
Драммонд долго смотрел на эту надпись, затем резко отпрянул и тяжело вздохнул:
– О Боже мой!
– Что такое?
– Киган выдал мне этот куплет во время глубокого гипнотического транса. Когда же я вывел его из транса, он ровным счетом ничего не помнил. Но эту фразу он нацарапал гвоздем или каким-то острым предметом, будучи в полном сознании. Или, по крайней мере, до того, как был закодирован.
– А может, он сделал это во сне?
Драммонд внимательно посмотрел на девушку.
– Может быть, в полудреме. Дремотное состояние аналогично состоянию легкого транса. Но я сомневаюсь, знают ли "они" о том, что эти каракули могли быть написаны во сне.
– Что ты хочешь сказать?
Драммонд энергичными шагами направился к двери, Карен последовала за ним.
– Связав фотографии и надпись на стене, они могли прийти к выводу: Том слишком хорошо помнит все, что случилось во Вьетнаме.
Они ехали молча, пока на большой скорости не выскочили на бульвар Венеция. Теперь они двигались к ближайшему повороту на автостраду 1-10.
Драммонд бросил взгляд на телефон.
– Попытайся связаться с Томом. – Он назвал номер телефона. – Тебе ответит автоответчик. Но если Том дома, он тебя услышит. Попроси его снять трубку.
Услышав длинный гудок и дождавшись сигнала, Карен, медленно и четко произнося слова, сказала:
– Этот звонок специально для Тома Кигана. Том, если вы дома, пожалуйста, снимите трубку.
Она кивнула Драммонду, и тот взял трубку:
– Том, это Пол. Если ты слышишь меня, сними трубку. Мне нужно сказать тебе что-то важное.
Он снова передал трубку Карен.
– В гостевой комнате есть параллельный телефон, но если Том находится там, то может не услышать автоответчик. – Взглянув на приборную панель, Драммонд сверил часы. Пятнадцать минут четвертого. – Я сказал ему, что мы приедем к шести. Он даже обещал приготовить нам ужин, так что сейчас он, скорее всего, на кухне. Оттуда ответчик можно услышать. Набирай номер каждые пять минут.
– Ты думаешь, ему грозит опасность?
Драммонд тяжело вздохнул.