Драммонд взглянул на Карен, нахмурил брови, подошел к открытой двери, затем вернулся.
– Зачем они его мучили? Совершенно ясно, что им нужна была информация. Но какая? Очевидно, они хотели знать, что рассказал мне Том. А что он мог им ответить? Практически ничего. Наверняка говорил им, что все забыл. Но они могли ему и не поверить – из-за тех вьетнамских фотографий и стихотворной строчки, нацарапанной на стене. И тогда они стали душить его, резать... потом что-то остановило их. Что?
– А может, им помешали? – высказала предположение Карен.
– Каким образом?
– Ну, кто-нибудь позвонил в дверь.
Драммонд покачал головой.
– У меня не бывает посетителей...
Внезапно он остановился и щелкнул пальцами.
– Магазин! Когда Том вызвался приготовить ужин, я сказал ему, чтобы он позвонил в магазин и заказал все необходимое.
– В какой магазин?
Пол покачал головой.
– Не знаю. Здесь, в Палм-Дезерт, их полным-полно. Так что мы все равно не сможем выяснить, кто приходил.
– Почему?
– Потому что на звонок никто не вышел. Ты же видишь – ни здесь, ни в доме продуктов нет.
– Может быть, посыльный увидел машину... – Не закончив фразы, Карен отбросила мелькнувшую было мысль и пожала плечами. – Ну, допустим, увидел он эту машину. И что же? Он позвонил, ему не открыли, он выругался и уехал.
Оба ходили по комнате взад-вперед, Драммонд подошел к открытой стеклянной двери. Карен окликнула его.
– Пол...
– Да?
– Все-таки Том мог им кое-что рассказать и наверняка рассказал.
Драммонд обернулся.
– Что именно?
– То, что ты проводил с ним сеансы гипноза у тебя в офисе.
Драммонд, не мигая, смотрел на Карен, потом хлопнул себя по лбу и простонал:
– О Боже праведный! Поехали! – и быстро шагнул к выходу.
Когда Драммонд уже вел машину вниз, по склону холма, Карен, словно очнувшись, сказала вдруг с дрожью в голосе:
– Невозможно поверить. Просто какая-то фантастика. Я столько раз видела сцены преступлений, видела много крови, но это вызывает совершенно иные чувства. Может, потому, что нет тела. А может, потому, что абсолютно неясны мотивы преступления. Ведь обычно они укладываются в треугольник: месть, наркотики, раздел территории. Но пытать и похитить бедного парня, который и вспомнить-то ничего не может... Допустим, он даже сумел вспомнить, что с ним произошло во Вьетнаме, кому это может повредить?
Драммонд въехал на почти пустую стоянку рядом с офисом.
– Один очень мудрый старик по имени Эпиктет[9] заметил как-то, что на человека оказывает воздействие не ситуация, а то, как он ее истолковывает. Дело вовсе не в том, что знает Том Киган и какой вред он может причинить своими знаниями, а то, что кто-то другой думает, что он знает, и считает, что он может причинить вред.
– Значит, теперь они могут думать то же самое и о тебе. Нажав на тормоз, Драммонд остановил машину и выключил двигатель.
– Давай посмотрим, что, на их взгляд, я мог бы выяснить у Тома.
Они поднялись по лестнице, прошли по длинному коридору к кабинету Драммонда. В этот субботний час, во второй половине дня, в здании было пусто, шум автострады Эль-Пасео сюда не долетал, и они вдруг ощутили, какая стоит тишина. Но даже эта тишина не могла снять ощущение тревоги.
Драммонд достал из кармана ключи, подошел к двери, вставил ключ, но прежде чем повернуть его, осмотрел кабинет через стекло. В кабинете напротив двери было окно, выходившее на белую стену соседнего здания. Лучи заходящего солнца отражались от стены, и в этом отраженном свете Драммонд ясно видел все помещение. На первый взгляд все было в порядке.
Повернув ключ, он толкнул дверь и пошел, сделав знак Карен, чтобы она подождала его у двери, пока он проверит смежный кабинет.
Через несколько минут раздался его голос, полный отчаяния:
– Карен!
Карен вбежала в кабинет. Драммонд стоял посередине комнаты, разгромленной еще более основательно, чем квартира Кигана. Каталожные карточки валялись, разбросанные по углам комнаты. Большой деревянный книжный шкаф пуст, книги разорваны – листки из них разлетелись по всему кабинету. Ящики письменного стола взломаны, вынуты и брошены на стол. Кожаная кушетка вспорота по всей длине. Словно не замечая всего этого разгрома, Драммонд оцепенело смотрел на высокий металлический каталожный шкаф рядом с книжным шкафом. Дверцы его были распахнуты настежь, а полки пусты.
– Ах, сукины дети! Они унесли все компакт-диски и видеокассеты. Теперь-то уж они точно знают, что мне рассказал Том Киган!
Осторожно двигаясь по своему обезображенному кабинету, Драммонд подошел к телефону, снял трубку и поднес к уху: хоть это не тронули.
Он набрал номер. Карен, потрясенная и беспомощная, почти бессознательно пыталась собрать с пола какие-то бумаги.
Драммонд, как-то жалко улыбнувшись, повернулся к ней:
– Спасибо, дорогая, не беспокойся. Я сгружу все в корзину для мусора и перенесу в дом. Разбираться теперь придется не меньше месяца.
– Полицейский участок Лос-Анджелеса, Западный округ, – раздалось в телефонной трубке.
– Попросите, пожалуйста, лейтенанта Гейджа.
– Извините, сэр, лейтенант Гейдж сегодня не дежурит.
– Спасибо. – Обернувшись к Карен, он пояснил: – Дик сегодня не работает. Попробую позвонить ему домой.
– Твои великолепные книги... и кушетка... – Карен чуть не плакала от бессильной ярости. – Зачем они это сделали?
– Думаю, у них был определенный замысел. Это не просто обыск, это – предупреждение. Сначала кровь в доме – они ведь могли не оставлять следов... А потом вот это. Прекрати заниматься Киганом, говорят они, а не то...
– Алло?
– Привет, Анна... Это Пол. Дик дома?
– Как? Ты больше не соблазняешь меня? Неужели я перестала казаться тебе привлекательной?
– Извини. Меня только что изнасиловали – в переносном смысле, конечно.
– Похоже на то. Даже по голосу слышно. Подожди, Дик сейчас подойдет.
Трубку взял Гейдж. Услышав разговор жены с Драммондом, он сразу настроился серьезно.
– Слушаю, Драм.
– Я звоню из долины, из офиса. Сегодня мы с Карен ездили в Вентуру повидать тетю Сисси. Том был тесно связан с одним местом под названием Эджвуд в штате Мэриленд. На обратном пути Карен по телефону в машине навела кое-какие справки. Не догадываешься? В Эджвуде находится армейский химический центр.
– Вот это да! – пробормотал Гейдж.
– Попробую взять себя в руки и рассказать все по порядку. Боюсь, правда, что мне это не удастся.
– Что, черт побери, случилось?
– Расскажу, как смогу, иначе я просто взорвусь. Значит, так. Когда служба Тома уже подходила к концу, Сисси получила сообщение из одной частной клиники в Мэриленде – чувствуешь, опять Мэриленд! – что Том потерял память. Затем пришла еще пара писем, и все. Ее даже не известили, что Тома выписали из клиники.
– Ну и чертовщина!
– На обратном пути мы с Карен заехали в квартиру Тома на Ломита – посмотреть, что и как. Он сам дал мне ключи. Дик, они там побывали. Все перевернуто вверх дном, вьетнамские фотографии исчезли, а на стене мы увидели тот же стишок: "Триц-блиц-лиц". Я встревожился, потому что Том повторял эту строфу только в гипнотическом состоянии. Наяву он ничего не мог вспомнить. Но, видимо, тех парней этот куплетец взволновал еще больше, чем меня.
– Откуда ты знаешь?
– Сейчас дойдем и до этого. Том исчез, Дик. Мы вернулись домой и обнаружили следы крови. Кажется, его пытали, а потом куда-то увезли.
– О Боже! Так серьезно, Драм?
– Абсолютно.
– Да нет, я не об этом. Я имею в виду, ты, черт побери, хоть понимаешь, во что влип?
– Не знаю, так сразу это не решишь. Вероятно, вьетнамские фотографии и стишок, нацарапанный на стене, навели наших "друзей" на мысль, что Том многое помнит, и чтобы узнать, что же именно, они и пытали его.
Должно быть, Том сказал, что я проводил с ним сеансы гипноза... И вот в данный момент я звоню тебе из своего офиса, некогда чистого и аккуратного, а теперь похожего на свалку.