Я отвечал на вопросы водителя, а сам думал о Дятле. Что-то неестественное было в его рассказе. Будто заучил его и боялся, как бы что-то не забыть… Хоть бы раз мне в лицо глянул. Но на тюкнутого не похож. Напуганный – да. А что могло так напугать старателя?.. В самом деле, не принимать же на веру рассказ о покойнике!.. Границы воздействия на психику мало изучены, но не настолько, чтобы заставить верить в чертовщину.
Водитель рассказал мне о вчерашней драке. Затем просветил в вопросе о своих сексуальных взаимоотношениях с мойщицей автобазы. Трижды вспоминал о каком-то Толике, способном выпить ведро пива. Вскоре перешел на анекдоты про тещу.
В Москве за баранку рефрижератора сел молчаливый сменщик, оказавшийся заядлым курильщиком. Казалось, дымящаяся сигарета намертво прилипла к его тонким губам.
– Если хочешь, полезай спать, – сказал он, когда я начал отгонять дым ладонью. – Включу вентилятор. – И он, щелкнув тумблером, отодвинул шторку за сиденьями.
Маленький кондиционер над головой излучал прохладу. Я задремал.
Однако скоро проснулся от чьего-то бесцеремонного прикосновения.
– Плечевую возьмем? – спросил водитель, продолжая сжимать мое колено. – Возьмем, говорю, плечевую?
– Бери, если надо, – отмахнулся я и закрыл глаза. Но вскоре опять проснулся.
– В сортир не хочешь? – спросил водитель. – Прогуляйся…
Терпеть до вокзального туалета нет смысла. Я вышел.
За обочиной росли молоденькие елки. Сломив веточку и очистив ее от хвои, начал грызть. Мало кто знает, что это лучшее средство для сохранения зубов от пародонтоза… Водитель надавил на клавишу.
– Турист! – орал он в паузах. – Турист… Мать твою!
После свежего воздуха в кабину лезть не хотелось.
– Спальное место занято… Садись рядом со мной и рассказывай смешные анекдоты, – приказал он. – Червонец сорвал, сука! И лица-то его не запомнил. Но ничего, ничего…
– Из Минска он, – послышался женский голос из-за шторки. – По-моему, с восемнадцатой автобазы.
– А ты молчи, дура!.. Я тебе еще устрою. Не могла сказать?!
– Откуда я знала, что меня продают за червонец? – Откуда взялась женщина? – поинтересовался я шепотом.
– Я ж тебе сказал, что плечевку взял!.. И заткнись.
Минуты две молчание в кабине нарушалось вздохами и неразборчивым бормотанием пассажирки, спрятавшейся за шторой.
Я не стал интересоваться происшедшей метаморфозой настроения водителя и историей появления всхлипывающей женщины, а устроился поудобнее и задремал. Но поспать так и не удалось: дорога изобиловала выбоинами, машину то и дело кидало из стороны в сторону, вдобавок водитель громко матерился.
Вскоре мы остановились.
– Уши тебе оборвать, соплюха, – сказал водитель. – Погуляй. Может, трахнет кто-нибудь по башке. И до Ленинграда своего не доберешься. – Он толкнул меня локтем. – Выпусти ее.
Мы стояли на проселочной дороге среди поля. Сильно пахло душицей. Она только начинала цвести, окаймляя дорогу пурпурными блестками.
Из кабины слышался сердитый голос водителя.
Если бы я не подхватил женщину на руки, грохнулась бы на укатанную машинами землю. Очутившись в моих руках, она перестала плакать. Вытерла рукавом теплой кофты лицо и глубоко вздохнула.
– Ты правда в Ленинграде живешь? – спросил я. Она кивнула.
– Интересная история получается… Как до дома добираться будешь?
– Не знаю, – прошептала она.
– Она же моя землячка, – сказал я водителю, погладив прижавшуюся ко мне путешественницу по голове.
– Я за нее червонец заплатил, – проворчал водитель.
Я достал четвертной и протянул ему.
Девушка, назвавшая себя Миленой – тихонько, на ухо, – забралась за шторку, успев благодарно чмокнуть меня в щеку.
Приехав в Листенец, мы зашли в дорожное кафе и основательно подкрепились холодной телятиной, запив ее крепким чаем.
– Вот тебе деньги. – Я впервые заговорил с Миленой. – Бери билет и дуй домой.
Девушка, к моему удивлению, заразительно расхохоталась:
– Деньги спрячь, – и стала серьезной. – Не хватало в должники попасть за здорово живешь. Мне двадцать два года, – сказала она непонятно для чего и ткнула меня в грудь указательным пальцем. – Двадцать два. Понял?
Она торопливо, словно боялась, что ее кто-то прервет, рассказала мне о балдеющих на югах родителях, о каких-то подругах, путешествующих автостопом, о своей детской мечте – посмотреть другие города, людей, о страстном желании быть самостоятельной. Я смотрел на нее и видел не девушку, а сгусток взбунтовавшейся материи.
– Хватай рюкзак, – сказал я, прервав ее пламенную речь, – и топай за мной.
Она захлебнулась словами, еще продолжая что-то бормотать, но рюкзак взяла.
– Пикничок-с?.. Понятно. Куда дергаем-то?
– Будешь мне ассистировать, – сказал я, решив продумать вариант с присутствием в моем деле особы женского пола, особы, надо заметить, довольно привлекательной. – Зарплату тебе положу, и мир посмотришь. Правда, городов на нашем пути не будет, но… пикничок-с… на берегу озера, пожалуй, должен получиться отменным. – Я мысленно усмехнулся.
Однако Милена была настроена решительно. Предоставив мне право командовать, она расслабленно вздохнула. Ее миловидное лицо стало наглым и привлекательным. В глазах появился блеск. Выгоревший рюкзак, сшитый, видимо, из той же материи, что и ее брюки, великоват и тяжел для ее плеч, но она бодрилась, старалась идти легко, даже что-то напевала себе под нос.