Одним из величайших препятствий на пути к психологическому пониманию есть желание знать, является ли приводимый психологический фактор "истинным" или "правильным". Если это фактор описан правильно, значит он истинен сам по себе и доказывает свою истинность самим своим существованием. С таким же успехом можно спрашивать, является ли утконос "истинным" или "правильным" созданием Творца. Таким же детским является предубежденное отношение к роли, которую мифологические предположения играют в жизни психе. Раз они не являются "правдой", говорят нам, им нет места в научном объяснении. Но мифологемы существуют на самом деле, хотя содержащиеся в них утверждения не совпадают с нашей ни с чем не сопоставимой идеей "истины".
Поскольку процесс примирения с контрпозицией отличается целостностью, то ни один аспект не остается за его пределами. Все принимает участие в споре, даже если до сознания доходят только отдельные его фрагменты. В результате конфронтации с дотоле неосознаваемым содержимым сознание постоянно расширяется или - если быть более точным - может быть расширено, при условии, что оно задаст себе труд интегрировать это содержимое. Это, естественно, происходит далеко не всегда. Даже если индивид достаточно разумен для того, чтобы понять процедуру, ему может недоставать отваги и уверенности в себе, или же он может оказаться слишком ленивым, как умственно, так и нравственно, или же слишком трусливым, чтобы предпринять такое усилие. Но там, где существуют все необходимые предпосылки, трансцендентальная функция не только становится ценным дополнением к психотерапевтическому лечению, но и дает пациенту великолепную возможность оказать помощь аналитику и избавиться от зависимости, которую многие считают унизительной. Это возможность самому добиться своего освобождения и самому отыскать в себе отвагу.
БОРЬБА С ТЕНЬЮ
Смутные события последнего десятилетия наводят на мысль, что их причиной явились специфические психические расстройства. Если вы спросите психиатра, что он думает по этому поводу, то вполне можете надеяться на получение разъяснения с этой позиции. Но даже в этом случае психиатр, как ученый, не претендует на всеобъемлющий ответ, поскольку рассматривает свою точку зрения не более, чем ограниченный вклад в решение колоссальной по сложности задачи.
Когда кто-то выступает с позиции психопатологии, совсем нелегко обращаться к аудитории, в которую могут входить люди, не имеющие представления об этой весьма специальной и сложной области. Но существует одна весьма простая вещь, о которой всегда следует помнить: истоком психопатологии масс является психопатология индивида. Психический феномен этой категории можно изучать на индивидуальном примере. Только если удастся установить, что определенные феномены или симптомы являются характерными для некоторого числа различных индивидов, можно начинать исследовать его как массовое явление.
Как вам уже, вероятно, известно, я одновременно рассматриваю психологию как сознания, так и бессознательного, что включает в себя и анализ сновидений. Сновидения являются естественным продуктом бессознательной психической активности. Нам давно известно, что существует биологическая связь между бессознательными процессами и активностью сознательной мысли. Эти взаимоотношения можно лучше всего представить как компенсацию, которая означает, что всякий недостаток сознания - такой, как преувеличение, односторонность или потеря функциональности - сопровождается соответствующим бессознательным процессом.
Еще в 1918 г. я заметил специфические нарушения в бессознательной сфере моих немецких пациентов, которые нельзя было объяснить их индивидуальной психологией. Подобные неличностные феномены всегда проявляют себя во снах в форме мифологических тем, которые можно обнаружить в сказках и легендах всего мира. Я назвал эти мифологические мотивы архетипами: они представляют собой типичные состояния или формы, в которых переживаются такие коллективные феномены. Нарушения в сфере коллективного бессознательного присутствовали у каждого из моих немецких пациентов. Можно было бы объяснить эти нарушения с позиции причинности, но подобное объяснение не вполне удовлетворительно, поскольку архетипы легче понять исходя из цели, которой они служат, чем основываясь на причинно-следственной связи. Наблюдавшиеся мной архетипы выражают первобытные инстинкты, насилие и жестокость. Когда я изучил достаточное количество таких случаев, мое внимание привлекло специфическое состояние ума, преобладающее в Германии. Я видел лишь признаки депрессии и повышенного беспокойства, но это не усыпило мою подозрительность. В то время я напечатал в газете предположение, что "белокурая бестия" просыпается от тяжкого сна, и в этом случае взрыв является вполне возможным. (См. "The Role of the Unconscious", пар. 17.)