Чтобы не повторяться без нужды, я не буду проводить все параллели между верованиями мирскими и не от мира сего, а удовольствуюсь привлечением внимания читателя к тому факту, что существующая изначально естественная функция, а именно такой является функция религии, не может быть отменена рационалистически мыслящими и так называемыми "просвещенными" критиками. Они, разумеется, могут представить содержание доктрин веры, как невозможное, и подвергнуть их осмеянию, но при этом они упускают главное и никак не задевают религиозную функцию, которая составляет основу веры. Религия, как осознанное почтение к иррациональным факторам психе и индивидуальной судьбы, проявляется (в дьявольски искаженном виде) в обожествлении Государства и диктатора:
Naturam expellas furca tamen usque recurret (Ты можешь гнать Природу вилами, но она обязательно вернется). Вожди и диктаторы, правильно оценив ситуацию, отчаянно стараются скрыть под толстым слоем грима слишком явную аналогию с обожествлением Цезаря и спрятать свою реальную власть под фикцией Государства, хотя от этого ничего не меняется. (Весной 1956 г., уже после того, как была написана эта статья, в СССР наблюдалась заметная реакция на это достойное сожаления положение вещей. - Прим. К.Г.Юнга.)
Как я уже указал, диктаторское Государство, помимо лишения индивида его прав, также выбивает почву у него из под ног в психическом смысле, разрушая метафизическую основу его существования. Нравственный выбор индивидуальной человеческой сущности больше не принимается во внимание - значение имеет только слепое движение масс, а ложь становится основным принципом политической деятельности. Государство сделало из этого логичный вывод, о чем молчаливо свидетельствует бытие многих миллионов рабов Государства, полностью лишенных всех прав.
И диктаторское Государство, и организованная религия делают особое ударение на идее коллективизма. Это - основной идеал "коммунизма", и его так отчаянно запихивают людям в глотку, что это приводит к результату, прямо противоположному ожидаемому: он дает пищу для раскола и недоверия. Церковь, для которой этот идеал имеет не меньшее значение, представляется мечтой коллектива, а там, где церковная организация явно слаба (например, в протестанстве), обидная нехватка единства заменяется верой в "коллективное ощущение" или надеждой на него. Не составляет труда увидеть, что "коллективизм" незаменим при организации масс и, стало быть, является обоюдоострым оружием. Точно так же, как сумма многих нулей все равно никогда не даст единицу, так и ценность коллектива зависит от духовного и нравственного состояния составляющих его индивидов. Поэтому никак нельзя рассчитывать на то, что воздействие коллектива перевесит мощное влияние окружающей среды - то есть реальные и фундаментальные перемены (как к лучшему, так и к худшему), происходящие в индивидах. Такие перемены могут быть только результатом личных отношений между людьми, а не коммунистического или христианского крещения en masse (Целиком, поголовно (фр.) - Прим. ред.), которое никак не задевает внутреннего человека. Поверхностность результатов пропаганды "общины" доказывают недавние события в Восточной Европе (Это фраза была дописана в 1957 г. — Изд.). Идеал "общины" является крупным заблуждением, поскольку не принимает в расчет индивидуальное человеческое существо, которое, рано или поздно, заявит о своих правах.
3. Позиция Запада по вопросу религии
Столкнувшись с таким развитием событий на двадцатом веке существования христианской эры, Западный мир оглядывается на свое наследие - римское право, сокровища иудаистско-христианской этики, корни которых уходят в метафизику, и на концепцию неотъемлемых прав человека. В тревоге он задает себе вопрос: Каким образом можно застопорить это развитие или повернуть его в обратном направлении? Ставить социалистическую диктатуру к позорному столбу, объявлять ее утопией, высмеивать ее экономические принципы, как неразумные - дело бесполезное, потому что, во-первых. Запад высказывает свои критические замечания самому себе, его аргументы слышны только по его сторону Железного Занавеса, а, во-вторых, вы можете претворить в жизнь любые экономические принципы, которые вам по душе, если вы готовы принести связанные с этим жертвы. Вы можете провести любые милые вашему сердцу социальные и экономические реформы, если, подобно Сталину, вы можете уморить голодом три миллиона крестьян (Реальная цифра гораздо больше - Прим. перев.) и иметь в своем распоряжении несколько миллионов голов бесплатной рабочей силы. Государству такого рода не страшны никакие социальные или экономические кризисы. Пока сила этого государства не подорвана - то есть, пока в нем имеется дисциплинированная, сытая и готовая выполнять полицейские функции армия - оно может существовать неопределенно долго и может увеличивать свою власть до немыслимых пределов. Благодаря чрезмерно высокому уровню рождаемости, оно может произвольно наращивать количество бесплатной рабочей силы, чтобы иметь возможность конкурировать со своими соперниками и не зависеть от мирового рынка, который в значительной степени зависит от уровня зарплат. Реальная опасность может прийти только извне, в форме военного нападения. Но возможность такого развития событий с каждым годом уменьшается, во-первых, потому что постоянно увеличивается военный потенциал диктаторских государств, а во-вторых, потому что Запад не может себе позволить пробудить дремлющий национализм и шовинизм русских и китайцев, предприняв нападение, которое даст результат, прямо противоположный ожидаемому.