Женя до половины наполнила корзину для бумаг черновиками своего доклада, а толку было ничуть. Она представила себе, с какими лицами слуги графини будут завтра выбрасывать этот мусор – и не прикажет ли Анна Николаевна, для своего увеселения, оставить его ей? Эта женщина не гнушалась ничем, решительно ничем…
Потом Женя услышала шаги, смех и голоса. Кто-то командовал лакеями, обменивался приветствиями. Началось! Все, времени уже нет!
“Скажу ей, что ничего не вышло! И не буду я выставлять себя на позор и на посмешище всем этим графьям! Пусть удавится!”
Женя встала с дивана и оправила платье и прическу. Она стала ждать прихода графини. Два чувства сверкали на ее лице: вызов и обреченность.
Графиня не пришла – вместо нее явился Стефан.
- Ее сиятельство просят вас пожаловать в бальный зал.
Женя царственно кивнула.
- Иду.
Женя улыбалась – как Василий Морозов улыбался ей, прощаясь с нею навек; как улыбается полководец перед последним боем. Она взяла под мышку свою тетрадь и покинула библиотеку, следуя за Стефаном.
Она ожидала, что ее проведут в столовую, по Жениным представлениям, не уступавшую размерами бальному залу; но она ошибалась. Ее провели в настоящий бальный зал – величиною с хорошую квартиру, с бархатными портьерами, с золотом и лепниной. С музыкой, звуки которой донеслись до Жени из-за дверей, уже подчиняя ее своему ритму, сердечному ритму этого дома. С лакеями, разносящими на подносах шампанское. С нарядными дамами и господами во фраках и белых перчатках, увидеть которых Женя была совершенно не готова.
К ошеломленной дебютантке, на которую обратились все взоры, подошла улыбающаяся хозяйка, в ослепительном розовом туалете.
- Дамы и господа, с наслаждением представляю вам мою почетную гостью - Евгению Романовну Морозову, новую звезду нашего литературного небосклона, виновницу сегодняшнего торжества! – воскликнула графиня и зааплодировала.
И Жене зааплодировали все.
Она, не зная, что сделать еще, присела в реверансе, низко склонив голову. Несомненно, Анна Николаевна точно рассчитала этот шаг! Она нарочно позвала Женю последней, чтобы представить ее публике, будто артистку!
Графиня очутилась рядом и взяла Женю под свободную руку.
- Дайте, дайте сюда, - вполголоса проговорила она и избавила Женю от романа, который та не знала, куда деть – потрепанная ученическая тетрадка совсем не сочеталась с ее туалетом и со всей обстановкой.
Женя попыталась проследить взглядом судьбу своего романа, но тот уже исчез – поди теперь догадайся, которому из своих слуг графиня отдала его и как тот им распорядится.
А Анна Николаевна, между тем, повела ее по залу, представляя ей своих высокопоставленных гостей. “Князь такой-то”, “генерал такой-то” - у Жени от страха и расстройства словно уши заложило, а глазам вместо лиц представлялись какие-то блины над белыми манишками, хотя она была в очках и видела не хуже окружающих.
Господа кланялись ей, дамы кивали, а несколько женщин даже протянули руку. Женя пожимала белые перчатки с приклеенной улыбкой. Она знала, что выглядит сейчас глупо. Как, должно быть, над ней потом будут смеяться! Да вот, они уже смеются!
Взрыв смеха в дальнем конце зала заставил ее вздрогнуть.
Она уже стояла одна, в красном платье – единственная женщина в красном платье на весь зал! – чувствуя себя опозоренной и совершенно несчастной. Женя заметила, что играют вальс, а несколько пар посреди зала танцуют. Остальные, и господа, и дамы, стояли в стороне и что-то с улыбками и смехом обсуждали. Целью этого вечера были явно не танцы, и не чтение – а что? Она, Женя? Кого Анна Николаевна хочет из нее сделать?..
- Мадам?
Женя обернулась, поспешно попытавшись придать выражению своего лица естественность и любезность.
- Вы танцуете?
Строгий и красивый господин лет сорока пяти, с черными усиками, поклонился ей, делая шаг в ее сторону. Он протягивал руку в перчатке с недвусмысленным намерением взять Женю за талию.
Она шагнула к этому господину, неловко опустив руку ему на плечо. В следующий миг ее уже закружили, неумолимо выводя в центр зала, под обстрел взглядов благороднейшей публики. Женя попыталась вспомнить, кто ее кавалер – конечно, его уже представляли ей, иначе он представился бы сам. Еще она пыталась понять, что ему от нее нужно; и при всем при этом ей приходилось следить за ногами, потому что она уже сто лет как не танцевала.
- Евгения Романовна, верно ли я слышал, что вы – ведущий голос спиритического движения в нашем городе? – спросил вдруг ее кавалер, не переставая умело кружить Женю по залу. Он учтиво улыбался. – И все ваши произведения посвящены спиритизму?
- Простите, сударь… не имею чести…
От растерянности Женя чуть не наступила этому незнакомому господину на ногу, но он вовремя предупредил ее неловкое движение.
- Простите, я не расслышала вашего имени! – заявила Женя, горя, как маков цвет. Она со стыдом и вызовом взглянула в черные глаза своего кавалера, а тот только рассмеялся: зубы у него были великолепные.
- Князь Завадский, - представился он.
Женя чуть вторично не наступила ему на ногу. Вся красная, рассмеялась, когда князь поддержал ее.
- Признаться, первый раз в жизни вальсирую с князем!
- А я, признаться, первый раз в жизни вальсирую с женщиной-литератором, которая является еще и спиритом!
Оба дружно рассмеялись; но этой фразой князь Завадский окончательно сбил Женю с ритма, хотя сам продолжал двигаться в танце, как ни в чем ни бывало – однако Женя остановилась. Учтивый кавалер остановился тоже; взяв Женю под руку, он отвел ее в сторону.
То ли лакей, то ли сам князь подставил ей стул, и Женя села. Ей хотелось провалиться сквозь землю.
Князь Завадский сел рядом.
- Простите, Евгения Романовна, я не подумал, что вы не привыкли к такому обществу…
- Конечно, нет! Я не аристократка! – резко ответила Женя, не поднимая головы.
Князь словно бы смешался на мгновение. Он чем-то напоминал ей Игоря – благородный, но не надменный, как граф Шувалов.
- Прошу вас, держитесь со мной запросто – мы люди простые… И вы неподдельно интересуете меня, - сказал князь с улыбкой. – Знаете ли, что вы едва ли не единственный человек, от которого я ожидаю свидетельства о подлинных медиумических явлениях? Большая часть рассказов о сверхъестественном – пошлый вздор, который с такою легкостью плодится…
Тут князь Завадский взглянул куда-то в зал, и у Жени мелькнуло подозрение – уж не о хозяйке ли вечера он говорил?
- Простите, князь, а чем вы поверите мои слова? – с улыбкой, маскирующей замешательство, спросила она. – Откуда вы знаете, что мое свидетельство – истинное? Спириты так часто бывают легковерны…
- Извините, - спохватилась Женя.
Князь засмеялся.
- Ничего, ничего. Вы совершенно правы в отношении большинства спиритов. Но не в отношении меня, - прибавил он, галантно беря Женю за руку и прикасаясь губами к кончикам ее пальцев. – Я всегда взвешиваю и свои, и чужие слова… Ведь вы не хотели этой вдруг обрушившейся на вас известности?
Женя от неожиданности отдернула руку.
Князь Завадский улыбался.
- Вы совсем непохожи на особу, которой вас хотели нам представить, - вполголоса проговорил он. – На барышню, отбросившую приличия ради минутной славы. Я вижу, что вы очень умны и целомудренны.
Женя нахмурилась.
- Я не барышня, и я не…
- Целомудренны – то есть не выставляетесь напоказ, - объяснил князь. – Это красное платье, что на вас сегодня, – вроде той газетной статьи, из которой я узнал о вас, сударыня. Я теперь вижу ясно, что вы не давали интервью этому господину Светочу. Он оболгал и вас, и медиума, но мне видно с определенностью, что его ложь построена вокруг истины.