— Пожалуйста, — умоляю я, и он отвечает на мои мольбы, удобнее располагаясь между ног.
Рваный вдох эхом проносится через комнату. Его пальцы — катализатор моего безумного желания, его рука скользит между нами, находя удобное положение.
Страсть наполняет мою кровь. Необходимость почувствовать его внутри — это все, о чем я могу сейчас думать.
С жадностью ласкаю его напряженную длину, дразня чувствительную кожу.
Престон толкается вперед, и когда входит, у меня перехватывает дыхание.
Откидываю голову на подушку и закрываю глаза, пока он берет меня снова и снова.
С каждым новым толчком я теряюсь в ощущениях.
— Открой глаза. Я хочу видеть. Хочу видеть всю тебя.
Открываю глаза и теряюсь в голубом море. Весь мир уплывает. Вдохи и стоны ослабевают, дрожь утихает, я всем телом прижимаюсь к нему.
Его руки сильнее сжимают меня, а дрожь его тела отдается во мне. Престон наклоняется и нежно целует мою шею, дразня языком.
— Продолжая наши отношения, чувствую, что воспользовался тобой. Я хочу тебя, хочу тебя больше, чем ты можешь себе представить, но дело не только в моем удовольствии, все намного серьезнее, хотя, по идее, я должен был помогать тебе.
— Это и было бо́льшим. И ты сам это подтвердил. Ты открылся мне, поведав свою историю. Каждая крупица, которую ты дал, помогла мне.
Он отводит взгляд.
— В чем дело Престон? — он не смотрит на меня. — Просто скажи мне.
— Ева…
— Нет, не говори мне просто… Ева. Не после всего случившегося. Ты знаешь, это что-то значило, что это намного больше. Неужели ты не видишь?
— Мы все еще не можем быть вместе. Я твой врач.
— Ты больше не мой врач.
— Семантика.
— Как ты можешь говорить так? Ведь то, что происходит между нами, это не просто так. Как ты можешь оттолкнуть меня теперь? Ты боишься? Чего? Того, какой я могу стать? Что я стану похожей на нее? Из-за моего отца?
— Я боюсь. Но дело не в этом. Я боюсь другого, последствий того, что мы сделали, и всего того, что мы узнали. Все будет напрасным, если мы пойдем по этому пути. И хоть ты уже не мой пациент, но это не значит, что у меня не будет неприятностей, если узнают про нашу связь. Я все еще могу потерять лицензию на работу, и тогда не смогу больше быть волонтером в больнице. Я не смогу помогать людям. И, честно говоря, после того, что мы только что узнали о твоем отце, это еще более веское основание для трансфера. Между потерей Ричарда и появлением подавленного воспоминания об отце, возможно, ты неосознанно проецируешь свое чувство покинутости на меня. Ты могла бы найти кого-то более опытного, того, кто поможет тебе понять, что то, что ты действительно чувствуешь не трансфер. До тех пор мы не можем видеться.
— Пожалуйста, не отпускай меня. Ты — все, что у меня есть.
— Но вот в этом-то и проблема. Я не могу быть твоим костылем. Ты сама должна научиться держать себя.
Его слова повисают в воздухе. Они крадут кислород, как ядовитый газ, медленно убивая меня.
— Что теперь? — интересуюсь я, все еще лежа в его объятиях. Наши сердца по-прежнему бьются в унисон.
— Вернемся к тому, что было раньше.
— И как это было?
— Я каждый день мечтаю заполучить возможность переписать прошлое, чтобы никогда в тот день не заходить в больницу.
У меня такое же желание, но я молчу…
Скажи, что этого достаточно. Рискни ради меня. Борись за меня. Дождись меня.
Глава 35
Престон
Три недели я не виделся с Евой, и это меня убивает. На душе тяжело из-за того, что я сделал, поскольку сказал ей, что мы не можем быть вместе, все приведет к общественному осуждению.
В итоге, я окончательно оттолкнул ее и разорвал наши профессиональные и личные отношения, и, по идее, должен чувствовать облегчение, но нет. Вместо этого, я постоянно, день и ночь, думаю о ней. Мои чувства гораздо сильнее, чем я думал, такого отчаяния я еще никогда не испытывал. Все эти годы я пытался заглушить воспоминания о потере Слоан, но это совсем другое. Сейчас все гораздо хуже, потому что я понимаю, что мои чувства намного сильнее.
Со стаканом виски в руке плюхаюсь на диван. Только начинаю расслабляться, на журнальном столике вибрирует мой телефон. Догадываюсь, кто это может быть. Рискну предположить, что это Джейс. Вглядываюсь в экран телефона — так и есть, это он. Поскольку последние три воскресенья я пропускал семейный ужин, неудивительно, что он звонит. Моя тактика прятаться от семьи, как от чумы, очевидно, не осталась незамеченной.
— Что? — резко отвечаю я, даже не пытаясь скрыть свой настрой. Я не в настроении для лекции о том, что мама хочет меня видеть. Звонить по этому поводу нужно было на прошлой неделе. Без него знаю.