Степаныч крепко спал и видел красочный завораживающий сон: будто он в белой, обтягивающей мощный торс майке и в легких льняных шортах идет по пляжу. Ноги приятно слегка проваливаются в белый прохладный песок, а в лицо дует свежий морской бриз. Утро, и солнце только-только взошло, и прозрачные морские волны с нежным шелестом накатывают на берег. Степаныч идет прямиком к девушке, которая сидит на песке и ловит ногами пенную морскую влагу. Красавица оборачивается к Степанычу и с легким французским акцентом томно произносит:
– О, хдье ти бил, Стьепьяныч? Я так ждьял тебя этой ночь.
– Срочно надо было разруливать дела с поставкой нефти из Нигерии, любовь моя, – говорит Степаныч. – Ну а теперь не будем терять время и займемся другим делом, – и он привычным движением закоренелого мачо привлек девушку к себе и начал гладить ее трепетное тело.
– О, уи, уи, мон шери, – шептала в неге красавица.
Степаныч нажал на ее упругую грудь, но тут внезапно раздался звук дверного звонка. Степаныч опешил, но только он снова попытался прикоснуться к груди знойной красавицы, как опять раздался звук дверного звонка.
– Что за хрень! – встревожился он и проснулся от резкого удара в бок.
– Вставай, чего лежишь? В дверь звонят! – проворчала его супруга Люся.
– Блин, два часа ночи, кого черти принесли, такой сон обломали, – недовольно ворчал Степаныч, ища ногами на полу тапки.
Шаркая по полу, он добрался до двери и хрипло спросил:
– Кто там? У нас, славян, гонцов в два часа ночи принято сразу кастрировать!
– А если нельзя кастрировать по физиологическим причинам? Может можно помиловать? – пропищал из-за двери тонкий девичий голосок.
– Белка, йоптель-моптель, ты, что ли? – удивленно переспросил Степаныч.
– Я, я, и мне очень нравится беседовать за закрытой дверью, – опять пропищал голосок.
– Ах, пардон, мадемуазель, – усмехнулся Степаныч, открыл дверь и бочком прошмыгнул на лестничную клетку.
– Извини, жена спит, в квартире комендантский час. Ой, что это с тобой, душа моя? – участливо спросил Степаныч, оглядывая Белку.
Выглядела она и в самом деле уже не так воинственно, как на репетиции: бледная, с опущенными плечами, девушка, казалось, стала в полтора раза меньше. В голосе уже отсутствовала былая наглость. В один миг рок-дива превратилась в милое и кроткое создание.
– Ох, такая нелепая нелепость получилась, – выдохнула Белка и села на ступеньку лестницы.
– Да-да, и случайная случайность. Ты не томи, продолжай, – с нетерпением сказал Степаныч.
– В общем, помнишь знакомого моего, Шифера? Панк такой вечно укуренный? Ну так вот, идем мы как-то с сейшна металлкоровского, а нам навстречу наряд идет. Увидев нас, они сразу таким целенаправленным шагом пошли в нашем направлении. Тут Шифер побледнел и как бы незаметно сунул мне сзади свой рюкзак, и прошептал: мол, выручи меня, Белочка. Пока я тормозила, что к чему, наряд уже подошел. Представились и сразу же начали обыскивать, обыскали рюкзак Шифера, а там шмаль. Шифер, сволочь, сказал, что познакомился со мной только сейчас на концерте и знать меня не знает. Меня тут же в отделение, вызвали родителей, ну, и как с несовершеннолетней взяли подписку о невыезде на время следствия. Попала я конкретно. Если Шифер не сознается, то могут и срок дать. А он трубку не берет, дома не ночует. Тварь, торчок конченый! – в сердцах промолвила Белка и заплакала.
– М-да…дела…попала ты, мать, хотя, если осудят, не надо на ближайшие пять лет думать о том, где взять деньги, как прокормиться, не надо слушать храп жены под боком, – мечтательно произнес Степаныч.
– Какой жены? У меня нет никакой жены! – возмутилась Белка.
– Ах, извини, что-то я замечтался, – очнулся от ночных грез Степаныч.
– Не вижу простого человеческого сочувствия, – снова захныкала девушка.
– Что, не спится вам? – неожиданно послышался снизу знакомый голос, и из-за лестничного пролета показалась голова Вени.
– О, сам академик Рубинштейн к нам пожаловал, – обрадовался Степаныч. – Тебя тоже с наркотой взяли?
– Меня никто не брал, я сам ушел из места психологических пыток под названием родительский дом, – гордо произнес Веня.
– Надорвался, Маркуша, вынося мусорное ведро, и решил, что с него хватит? – съязвила Белка.
– Мы не сошлись в вопросах моего жизненного пути. Маман хочет, чтобы я пошел в бухгалтеры, и для меня уже заготовлено тепленькое местечко в конторе дяди Йоси. А я вижу свое призвание в творчестве, в хэви металл! – громко и пафосно заявил Веня.