. Мохаммед, видя, насколько увлечены и те и другие стрельбой, прошептал Степанычу:
– Други, час уходить и бежать к свобода!
– Первый раз ты говоришь что-то осмысленное, – подтвердил Степаныч и кивнул ребятам, намекая следовать за ним, и затем аккуратно пополз назад в сторону холмов, заросших кустарником, которые располагались неподалеку от места перестрелки.
Добравшись до холмов, горе-туристы припустили бегом во весь дух вслед за Мохаммедом. Отбежав на удаленное расстояние, решили немного перевести дух.
– Опять сейчас начнешь бухаться на колени и причитать, что мы друзья навек? – не давая открыть рта сомалийцу, закричала Белка.
– Вина моя велика. Не казнить Мохаммед, не надо. Слаб он, – горестно махнул рукой африканец.
– Ладно, что с него взять? Горбатого могила исправит, – вздохнул Степаныч.
– Не нада могила! Не нада Мохаммеду могила! – замахал руками Мохаммед.
– Мохаммед исправляться и становиться хороший-хороший, как космос! – весело закончил он. – Мохаммед поедет в еврейский страна на север, в Ызраыл! Там стану священник! – прокричал радостный Мохаммед на ухо Вене.
– А как это ты станешь раввином? – удивленно поинтересовался юноша.
– О, у меня дядя уборщик в синагога. Большой человек! – заулыбался Мохаммед.
– Ладно, хватит пургу гнать, пошли скорей вперед! – скомандовал Степаныч, и все нехотя двинулись дальше.
На счастье, показались повозки с пастухами. Степаныч, на радостях, почему-то сам пошел просить, чтобы их подкинули до ближайшего города. Он подошел к первой повозке и на смеси русского, немецкого и украинского начал объяснять, что же ему нужно:
– Мил чоловик, битте, до города подбрось, ферштеен?
Пастух, не мигая, смотрел прямо на белого непонятного человека.
– Мохаммед! Этот твой земляк языков совсем не знает, неуч! – обратился Степаныч к Мохаммеду.
Мохаммед также обратился к соплеменнику. Но тот молчал и гипнотическим взором смотрел уже на Мохаммеда.
– Пастух сказал, что ми можем ехать с ним! – провозгласил Мохаммед.
– Но он же молчал! – возразила Белка.
– Ах, какой маленький наивный женщин, совсем не знать жизнь. Садись, садись, – снисходительно покачал головой Мохаммед.
Все облегченно расселись по повозкам и поехали вперед, к чему-то светлому и безопасному.
Поздно ночью колонна въехала в Могадишо.
На улице их остановила машина с военными, но после нескольких коротких фраз от пастухов им разрешили следовать дальше.
На ночь расположились в доме у знакомого Мохаммеда. Фонарь лежал и думал о том, как он хочет домой, лечь в свою уютную кровать и поесть оладий со сметаной. Степаныч думал о том, как здорово, что он вырвался сюда, далеко– далеко от семейного бедлама. Веня мечтал о горячем душе. А Белка ни о чем не думала – она провалилась в глубокий сон, и ей снился какой-то незнакомый арабский шейх, который после заключения брака вдруг превратился в Волка из мультфильма о бедной Красной Шапочке.
Наутро, наскоро перекусив кукурузной кашей, путешественники вместе с Мохаммедом отправились на пляж, потому что Белка все время ныла, как ей хочется помочить свои ноги в Индийском океане. Мохаммед осторожно вел ребят по пустынным и разрушенным кварталам столицы.
– Только тихо, други, – шептал он. – Тута плохие люди могут бегать, злые. Автоматы у них, бах-бах – и нет Мохаммеда, – напряженно озираясь, продолжал сомалиец.
– Ап-чхи! – тут же, нарушая инструкции гида, на всю улицу громогласно чихнул Степаныч.
– Тихо! – зашипел Мохаммед. – Если нас поймать злые воины, нас сначала мало мучить, а потом много много убивать! – выпучив ошалелые глаза, сказал Мохаммед.
– Понял, шеф, понял, исправлюсь! – ответил Степаныч и зажал себе рот, чтобы опять не выдать своего расположения неприятелю.
С горем пополам добрались до пляжа, который был огорожен колючей проволокой. Охраннику на входе Мохаммед сунул в руки пропуск в виде нескольких долларовых купюр, и путники были допущены до нежного песка, свежего океанского бриза и шума волн.
– Ура! Я вижу океан! – завопила Белка и кинулась в воду.
– Э… женшын! – что-то хотел сказать Мохаммед, но махнул рукой и уселся на песок.
– Не слушают нас белый жэншын, и поэтому печально их судьба, – сказал он и принялся размышлять.
– А почему печальна её судьба? – спросил его Фонарь, улыбаясь.
– Акул злой плавает тут. Скушать белый жэншын – и нет ее на планета Земля, – зевая, ответил сомалиец.