– Что?! – вскочил на ноги изумленный Фонарь.
– Фонарь, не пугая Белку, тихонько попроси ее выйти из воды, – сказал обеспокоенный Веня.
– Да-да, сделаю все аккуратно, – заверил его тот и побежал по песку.
– Белка! Скорее из воды! Там акулы! – истошно завопил он, размахивая руками.
Немногочисленные посетители пляжа стали с интересом наблюдать за происходящим. Белка, услышав аккуратный намек Фонаря на то, что желательно переместиться на сушу, решила продемонстрировать всему местному населению, как могут бегать славянские женщины. В школе у неё было три по физкультуре, но если бы школьный физрук зафиксировал скорость, с которой та вылетела из воды, то он бы прослезился от счастья
– Зачем предупредил, все ж так был хорошо, – разочарованно сказал Мохаммед и отвернулся.
И в этот момент, примерно метрах в двадцати от берега, из волны высунулась акулья морда. Акула печально посмотрела на берег и скрылась в мутных океанских глубинах. Придя в себя, Белка яростно, с кулаками накинулась на Мохаммеда.
– Ах ты, морда обезьянья! Ах ты, террорюга сомалийский! Хотел меня скормить акулам вашим! – била она своими костлявыми ручонками ошеломленного сомалийца.
– Покойно! Покойно! Попрошу женшын политкорректность иметь! Я не обезъян! Я гордый Мохаммед! – визжал он.
– Нет, ты обезъяна! Горилла, шимпанзе, чау-чау! – вопила Белка.
– Э… позвольте заметить, чау-чау – это собака, – осторожно вмешался в диалог Веня.
– Да мне похер! – рявкнула на него Белка, и Веня тут же испуганно отступил за могучие плечи Степаныча.
Когда страсти улеглись, Веня осторожно спросил Мохаммеда, одновременно с укором косясь на Фонаря:
– Дорогой друг, а что же с итоговой целью нашего визита – выступлением на фестивале?
–Ах, праздник, фест, да-да, мой брат. Прости Мохаммеда, не затем я вас звал сюда. Хотел выкуп получить, как и те двое, от которых мы щасливо сбежаль. Но сейчас Мохаммед хороший стал и пригожий! – закончил он.
– Я все никак не пойму, Мохаммед. Откуда ты набрался в русском языке таких словечек? Пришвина перечитал, что ли? – устало сказал Степаныч.
– Пришвин же художник, как его можно читать? – с видом знатока возразил ему Фонарь.
– Идиоты, это же композитор, он написал знаменитую оперу «Болеро», – высокомерно фыркнула Белка.
Степаныч грустно посмотрел на них, вздохнул и задумчиво стал смотреть вдаль, медитируя на океанские волны.
– Не грустить, други! Будет концерт для публика! Мы пойдем в отряд знаменитый злой полевой командир! – возбужденно вскочил на ноги Мохаммед.
Он спотыкаясь побежал к охраннику и начал тому что-то экспрессивно объяснять. Охранник покачал головой и жестом показал Мохаммеду, что не надо его отвлекать от трудной работы лицезрения чаек. Мохаммед вернулся обратно и печально сказал:
– Нет, товаришчы, не получается. Этот собак говорит, что не хочет нас никуда вести, и мы мелкий вошка для их командир.
Тут Фонарь резко выпрямился и сказал:
– Я сюда ехал проводить концерт, и я его отыграю!
И он решительно направился к охраннику.
– О, что он делать! Что он делать! – забеспокоился Мохаммед.
Фонарь подошел к стражу пляжного порядка и смачно плюнул тому в лицо.
– О, мама! Мы труп! – схватился за голову Мохаммед и съежился, чтобы казаться меньше и незаметнее.
Охранник в ярости подскочил вверх, опрокинув стул, и дал прикладом автомата Фонарю в грудь. Тот тут же упал на песок. Степаныч, увидев это, с криком:
«На Берлин!» – помчался на выручку Фонарю.
За ним поскакали Белка и Веня. Мохаммед в это время качался по песку и стонал:
– О молнии, о небо! Нас на котлет перекрутят!
Охранник, увидев, бегущих в его сторону сумасшедших белых, решил поставить точку в этой дискуссии. Он поднял автомат вверх и дал в воздух длинную очередь. Спустя пару мгновений из-за забора появились четверо вооруженных боевиков. Они грубо затолкали всех горе-туристов в «хаммер», который стоял неподалеку. Мохаммед же попытался слиться с окрестностями и притвориться песчаным холмиком, но это не помогло ему скрыться от зорких соплеменников. Он был также засунут во внедорожник. Степаныч на всякий случай пробормотал:
– Врагу не сдается наш гордый, понимаешь, «Варяг»…
Белка тихонько всхлипывала, а Веня и Фонарь сидели с огромными от ужаса глазами. Мохаммед забился в уголок и сделал вид, что он древнегреческая статуя. Минут через десять они подъехали к серому одноэтажному зданию. Всех пленников сгрузили на землю и, подталкивая автоматами, повели к металлической ржавой двери, которая с громким скрипом тяжело открылась, и перед ними предстал огромный свирепый сомалиец, который, оглядев пленников, жестом приказал всем следовать за ним, и они стали спускаться вниз по лестнице.