POV Джиллиан
Всё идёт по наклонной вниз, причём не в самую лучшую сторону.
Сначала мы с Баррикейдом поссорились до такой степени, что вообще не разговаривали. Потом, как оказалось, Сэм вместе с другими замутил нечто вроде группы по примирению нас. Радовало, что он не съехал с катушек, как я вначале предполагала, а всего лишь занялся детским садом. В какой-то степени заговорщики добились своего, мы помирились. Но мне было вдвойне неприятно узнать обо всём от Скальпеля, а не от самого Баррикейда. Почему он не счёл нужным самому сказать, что что-то испытывает? Постеснялся? Я вас умоляю, кто угодно застесняется, только не он. Если это взаимно, то я должна с ним поговорить. Но не сейчас, сейчас я слишком взбудоражена, чтобы трезво мыслить.
В городе я рассчитывала зайти в какую-нибудь кафешку и подумать в одиночестве. Но я даже не успела до одной из них дойти, так как в моей жизни появился ещё один кибертронец. Ещё один автобот по имени Сентинел Прайм. Который замаскировался под пожарную машину и тайком позвал меня к себе в салон, чтобы поговорить.
Баррикейд так и не дал на протяжении дня о себе знать. Мало того, он даже ни разу не позвонил, не прислал ни одного сообщения. Пофиг, что он не знает, какими мобильниками пользуются люди, но, блин, у нас же есть свой собственный канал! Это задело меня ещё сильнее, и поэтому я решила остаться с новым знакомым подольше, чтобы всё выяснить. Понятное дело, что если кто-то тихонько зовёт к себе, то это означает конец спокойной жизни. Сентинел сообщил, что Мегатрон выжил и снова собирается напасть на Землю, а он, как услышал, тут же рванул к нам, чтобы предупредить. За это ему огромное спасибо, данная новость не станет неожиданной, будет больше времени на подготовку. Но потом он сказал нечто, от чего у меня волосы чуть не встали дыбом. Превращение. Я превращаюсь.
По словам Прайма, я начала меняться в тот момент, когда меня ранили. Именно по этой причине я не могла выздороветь так долго – тесное общение с кибертронцами наложило на меня такой отпечаток, что радиация вкупе с ядом обеспечила моему организму перерождение. И если верить этому рейнджеру, то существовало только два выхода из ситуации: либо Баррикейд станет человеком, и тогда процесс остановится, вернув моему организму первоначальный вид; либо я стану роботом, что наиболее вероятно.
Итак, что мы имеем? Мегатрон никак не желает угомониться и скоро нападёт. У меня появился новый друг, который работает под прикрытием. И в довершение ко всему я вот-вот перестану быть человеком. Но это при условии, если Баррикейд не пожелает стать смертным.
— О чём думаешь?
— Сентинел, — я старалась говорить как можно спокойнее, — меня беспокоит, как скоро это случится, и кем я стану.
— Увы, я не могу тебе этого сказать, — ответил «пожарник». — Я видел лишь конечный результат. На всё воля судьбы, Джиллиан.
Супер. Просто класс. Я даже не знаю, что из меня получится.
— Поэтому я открылся тебе, потому что ты нуждаешься в помощи. Я буду помогать тебе во всём. — А вот это не может не радовать. — Я буду учить тебя владеть собой до тех пор, пока буду нужен.
— А потом?
— Сначала дождёмся превращения, а там видно будет.
Вот здесь он прав на все сто. Ещё ничего не случилось, а я уже бегаю по потолку от напряжения. Ну и что, что в моей ноге железяка вместо костей? Вдруг Баррикейд скажет, что он захочет состариться вместе со мной? Что я должна прожить обычную человеческую жизнь? Госпаде, о ком я говорю? Это же Баррикейд. Хотя… Если я вдруг и стану роботом, то мы сможем прожить очень долго вместе.
На прощание Сентинел попросил не искать его специально, так как это чревато тем, что враг может напасть на его след. Я пообещала, что не буду его выдавать, на что Прайм ответил благодарностью и добавил, что давно понял, за что десептиконы приняли меня в свой круг общения (да и не только). Назвав это советом от старика-рейнджера, Сентинел порекомендовал не обращать внимания на закидоны, а отнестись к этому попроще. Ведь Баррикейд переживал за меня так, как кто-либо переживает за свою половину.
— Переживает, — язвлю и фыркаю. — Так переживает, что двух слов связать не может. А уж позвонить хотя бы один раз, так это вообще…
— Джилл, ему это свойственно. — Мне показалось или в его голосе прозвучали весёлые нотки? — Просто поговори с ним. Поверь, я прожил много лет, много видел.
Сентинел высадил меня там же, где и подобрал. Но стоило ему скрыться с горизонта, как вдруг рядом со мной затормозил спортивный автомобиль. Нет, это был не Бамблби. И даже не Сайдсвайп. Эту машину я узнала сразу. Рядом со мной стоял не кто иной, как Сайдвейз, который покинул Землю ещё семь лет назад. Что ему нужно?
Дверь водительского сиденья распахнулась сама собой. Но я садиться не спешила, помня, что произошло во время войны. И слава небесам, что не села, так как в следующий момент из-за угла вылетела полицейская машина, отбрасывая спортивную куда подальше. Сайдвейз был отброшен в сторону кучи ржавого металла и сильно ударился об неё, будучи погребённым под железками. Пока он пытался вылезти, я пулей шлёпнулась назад и пригнулась – вылезший десептикон открыл огонь по Баррикейду. Молясь, чтобы ни один патрон не пробил дверь или стекло, я завопила, чтобы «полицейский» гнал как можно скорее. Благо, он понял, что сейчас будет бардак, и на свалку сбегутся люди, и поехал как можно быстрее.
Остановившись в лесу неподалеку от базы (я попросила затормозить), Баррикейд поинтересовался, где я была и почему не соизволила ответить хотя бы на один звонок. Я хотела было ответить, что он сам молчал весь день, как вдруг обратила внимание на моргающую красную лампочку на приборе связи. Так, стоп кран, если он мне звонил, то почему я ничего не слышала? Пока я бродила по городу, пока говорила с Сентинелом, я не слышала ни единого звука.
— Прибор сдох, — резюмирую факт.
— Он не может, как вы говорите, сдохнуть, — фыркнул «полицейский».
— Если бы я услышала, то ответила бы. — Что правда, то правда.
— Джиллиан, ты намеренно выводишь меня из себя?
Да-да, ворчи, я-то на самом деле знаю, почему ты так говоришь.
— Когда это?
— Что будет, если я уступлю тому белобрысому мальчишке?
Лёгкий смешок. Да, учитывая, какую характеристику ты обычно даёшь Лоуренсу, это просто верх деликатности.
— Ревнуешь, значит, любишь, — я решила его слегка поддразнить.
— А я и не отрицаю, — вдруг сказал Баррикейд, тем самым заставив меня открыть рот от удивления.
====== Делать было нечего, дело было вечером ======
Делать было нечего, дело было вечером.
Почему-то все казусы, происходящие со мной в последнее время, происходят именно по вечерам. И причём именно тогда, когда мне реально нечем заняться. Взять хотя бы мою ногу, где у меня теперь железка вместо костей. Ещё до того, как кости стали металлическими, я прихрамывающей походкой шла на кухню в надежде что-то перекусить, как вдруг застала шушукающихся папу и Лоуренса. Благо, я успела спрятаться, пока они меня не заметили. Нет, как раз здесь ничего удивительного нет, потому что не помню, с каких пор они лучшими подружками ходят. Но, зная, что этому засранцу на самом деле надо, я предпочла бы, чтобы он держался от моего отца подальше. Эх, жаль, что Баррикейд не травмировал его слегка. Кровожадно, но что поделать? Защищаюсь.
Так, о чём я? А, про то, что было вечером. А если ещё конкретнее, то речь пойдёт о наших с Баррикейдом взаимоотношениях. С тех пор, как он перестал отрицать то, что испытывает, прошло недели две с половиной, за которые, слава небесам, ничего серьёзного не произошло, разве что тело стало болеть куда сильнее. Если судить по ощущениям и по той информации, которую мне рассказал Сентинел, то у меня ожелезилась ещё и рука с несколькими ребрами. И я так никому и не рассказала о том, что со мной происходит. Даже Баррикейду.
Словами не описать то, что сейчас между нами происходит. Как сказал бы мой лучший друг Сэм: «Период розовых лепестков напополам с гайками». Когда я заканчивала свою работу, и Леннокс отпускал меня восвояси, я тихим сапом прыгала в салон к десептикону, и мы отправлялись колесить по тем местам, до которых могли доехать в быстром темпе. Но самым любимым местом стала, конечно же, та самая поляна, на которой Баррикейд раскрыл свою сущность. Если можно употребить такое слово в этой ситуации, там и прошло наше первое официальное свидание. Правда, «полицейский» сначала вообще не понял, что такое свидание, но после моих разъяснений фыркнул со словами, что «белковые организмы напридумывают мудрёных слов, а потом мучаются» и отвёз-таки на эту полянку. Я пила горячий кофе, растянувшись на капоте, пока через радио играла спокойная музыка. Ну и что, что это не похоже на то, что происходит у людей. Зато чувствую себя на своём месте, что именно так и должно всё быть.