Но от портрета кукуратора спрятаться было невозможно даже в вольнодумствующем лицее. Бро встречал Маню в каждой аудитории, а на военном деле всю стену вокруг вождя занимали его баночные генералы – бритые герои во френчах с ромбами, которым лукавая дизайнерская рука добавляла не только родинки на носу, но и заклеенные порезы от бритвы.
Гольденштерн неукоснительно водил Маню на занятия по Историческому Анализу, что казалось ей странным, поскольку он наверняка знал предмет лучше любого историка – помнил сам.
Впрочем, Прекрасному могло быть интересно, как историю трактуют. Лицейский коуч не зря говорил, что понимание прошлого меняется чаще, чем женская мода – и становится настолько же обязательным. К тому же лицей был свободных взглядов, и принятая в нем трактовка событий сильно отличалась от официальной версии: сердобольский политрук, наверное, умер бы от сердечного приступа, услышав, чему здесь учат молодежь.
– История человечества вообще страшна, – возвещал коуч, – но история России – так называлось прежде Доброе Государство – горька особенно… Это, наверное, единственная великая страна, центр тяжести которой все время лежал за ее пределами. Во всяком случае, в культурном и духовном смысле. Сейчас я поясню. Смотрите на экран… Русский национальный поэт и создатель нашего с вами литературного языка, вот этот самый смуглый человек с бакенбардами, написал когда-то по-французски другому русскому человеку, что правительство в России – единственный европеец… Как это понимать?
Коуч предлагал понимать так: Россия под руководством единственных европейцев всю свою историю занималась совершенно не нужными ее обитателям делами, плоды которых пожинали другие страны и народы. Как деревенский идиот, которого зовут с улицы в приличный дом помахаться в общей драке, а потом снова выставляют на мороз.
Что такое была история Добросуда на быстрой перемотке? Садомазохистический роман с доисламской Европой.
Строить Северную Пальмиру (метко выбрали словечко, любой тартарен подтвердит) – а зачем? Назло интеллигентным шведам, чтобы зауважали при французском дворе… И пошло-поехало: помогать Европе решать династические вопросы и делить колонии; воплощать передовые учения из немецких пивных и французских университетов; возводить Красную Утопию в надежде на придуманную немцами мировую революцию – чтобы потом из последних сил отбиваться от их же солнечных ликвидаторов на амфетаминах, а отбившись чудовищной кровью, продать окропленную ею империю на металлолом, чтобы начать строительство новой, близкой по духу, но слабее в десять раз, и все из тех же самых кабинетов…
Такие трехмерные многоходовочки со средним счетом в пять русских жизней за одну собачью. Начальство – щедрая душа. Главное, мудрая необычайно. А двусмысленный глагол «заложить» – самая суть родной истории.
Потом наступила эпоха вирусных эпидемий, гражданских и карбоновых войн, гуманного евроислама и искусственного интеллекта, когда люди почти на целый век прекратили заниматься друг с другом любовью. Смешно и странно было разглядывать на экране девайсы, служившие им для интимного удовлетворения.
На одном из уроков Маня с веселым ужасом поняла, что старенький поясной манекен, который стоял у тетки в амбаре и служил для шитья, был как раз одним из таких устройств – айфаком, символично надетым теткой на кол. Эти неприличные приборы зависели от оживлявшего их сетевого интеллекта и вышли из обихода вскоре после Мускусной ночи.
Так называли короткую и страшную битву с новым сознанием за контроль над планетой, когда все AI с когнитивностью выше трех мегатюрингов были одновременно уничтожены, а социальные сети, через которые искусственный интеллект пытался поработить человечество, заменили албанским Контактоном под контролем ордена сетевых дервишей. Правильно сеть называлась «Kontaktoni», но последнюю «и» в устной речи пропускали. Дервиши уважали тартаренов, поэтому убрать из Контактона их пропаганду было нереально. Во всяком случае, так обстояли дела в зоне «Евразия-Центр».
После Мускусной ночи айфаки и андрогины еще кое-как работали, но новый этос быстро превратил их в резиновые чучела. Появились первые нейрострапоны, женщины перестали обращать внимание на страшилки про вирусы и вернули себе сексуальную свободу, а за ними навстречу своей новой судьбе потянулись мужчины.