Сейчас многие способности востребованы, но все они как-то подозрительно некреативны. Будут, по всей вероятности, нужны усилия, и даже, может быть, мне иногда кажется, что сверхусилия. Мы этих сверхусилий, к сожалению, проявлять не хотим — отчасти потому, что уже слишком долго всё накрывалось и заканчивалось хуже, «хотели как лучше, а получилось как всегда». Очень много людей в России, которые вообще не хотят ничего делать и быть всегда правыми, говоря: «Ничего получиться не может». В этом смысле, кстати говоря, даже добровольцы, которые едут в ДНР или ЛНР, мне более симпатичны, чем вот эти знающие всё заранее скептики, которые вообще убеждены, что никогда ничего не изменится.
Может быть, Ходорковский — человек с другим опытом. Может быть, он дышит другим воздухом. Может быть, в его жизни было уже слишком много страшного. Он производит впечатление человека, у которого ещё есть надежда, есть азарт деланья и азарт всё-таки созидания, а не только запрещения и разрушения. Это интересно. И то, что он говорит, интересно. И интересно наблюдать человека, который ещё не отчаялся.
Понимаете, можно взять дюжину сейчас интервью (а можно и сотню) у любых самых сообразительных людей в России, и всегда набежит на каждое интервью тысяча опровергающих, что можно что-то сделать. Вот я говорю, например, про то, что появилось новое умное поколение — «Да нет! Да что вы? Да где они? Да где вы их видели?» Говорю, что в России крепнет свобода — «Да что вы? Да мы все рабы! Да с нами невозможно без палки!» Это говорят не потому, что в этом убеждены, а потому, что эта вязкая и клейкая субстанция безвременья опутывает человека, и ему не хочется ничего делать. Ну, это, знаете, как учитель заболел, школу прогуливает — и никто не хочет, чтобы он выздоровел, «давайте бузить».
Мне кажется, что нельзя, по-пастернаковски говоря, вечно «покупать себе правоту «неправотою времени»». Всё равно делать что-то придётся. Всё равно мы не можем допустить того, чтобы Россия исчезла с интеллектуальной, с духовной карты мира, чтобы она превратилась в символ невежества и агрессии. Мы не можем этого допустить! И этого не будет! Россия всё равно будет ослепительной страной. Она может быть либо блистательной, либо никакой. Поэтому придётся что-то делать.
Другое дело, что очень многим не хочется. Ну, что поделать? Вот этим, которым не хочется, мы можем посоветовать только одно: посильное окультуривание, посильное знакомство с русской и мировой культурой. Ведь почему люди не хотят работать, почему они не хотят ничего менять, почему они не верят ни во что? Потому что качество жизни такое. Потому что им кажется, что нет мотивации, нет того, ради чего всё это делать. Ну, ничего, жизнь заставит.
Вопрос о том, как я отношусь к недавнему сообщению на «Эхе», что русские националисты ушли в подполье, ушли с политического поля и начали заниматься военными тренировками, физическими упражнениями и так далее. Физические упражнения полезны в любом случае. Я постоянно слышу эти разговоры о том, что «вот русские националисты, глубоко законспирированные, будут сейчас превращать всю страну в единый боевой лагерь». Мне кажется, что это преувеличение – во-первых.
А во-вторых, не только националисты, а сейчас всё ушло в подполье. А где, простите, функционировать сейчас кому бы то ни было? Ну, тут ссылаются на доклад центра «СОВА». Но центр «СОВА» мог бы сделать ровно такой же доклад и о «либеральной» оппозиции (держу кавычки в руках мысленно), и о любой другой. Дело в том, что сейчас политического поля нет, всё ушло в подполье. Хочется верить, что люди в это время, да, занимаются физическими упражнениями. Это всё-таки лучше, чем пить.
Ну и, наконец, меня спрашивают очень многие, всерьёз ли я написал стихи о Марии Гайдар. Братцы, если вы читали мои предыдущие стихи, то вам легко понять, что это такой сарказм. Объяснять это лишний раз, мне кажется, бессмысленно. В наше время, понимаете, амбивалентность ценится ещё дороже, чем плоскостопие в военное время.
Вопрос: «Уход Степана Аркадьевича из «Бесов» очень напоминает уход Льва Толстова». Нет, не напоминает, потому что Степан Аркадьевич действует в «Анне Карениной». В «Бесах» действует Степан Трофимович. Его уход не напоминает уход Толстого, потому что и Степан Трофимович — пародийный персонаж.
«Знакомы ли Вы с творчеством Сэм Хайес? Если да, то было бы интересно услышать ваше мнение». И в перспективе просят лекцию о Есенине. О Есенине — ради бога. Это один из любимых моих авторов, по бесстыдству самообнажения просто чемпион в русской литературе. Никто так не пускал в свою лабораторию, причём даже в лабораторию своей гибели. Я, пожалуй, прочту о «Чёрном человеке», мне это показалось интересным.