Бродский – поэт риторический тоже по преимуществу, дающий замечательные формулы. Но и эмоционально, и музыкально, и образно он, к сожалению, беднее себя ритора. Содержание его поэзии – вот тут проблема в чём? Понимаете, можно прочесть очень много статей, особенно на Западе, анализирующих Бродского, содержащих его разборы. Все эти разборы отличаются поразительной скукотой, практически сразу же начинаешь скрести по дну, там нет большой глубины на самом деле.
Мысль Бродского чаще всего, как ни горько это говорить, довольно тривиальна, хотя выражена она с огромной стилистической избыточностью, она развёрстана на несколько невероятно длинных периодов. Какого-то апофеоза эта избыточность достигает в «Горбунове и Горчакове» – на мой взгляд, совершенно бессодержательных, хотя очень трагических. Эта бессодержательность очень трагична, как в «В ожидании Годо», например.
Как ни относись к Бродскому, нельзя не признать восхитительной, заразительной и бесконечно привлекательной манеру выражения его мыслей и нельзя ужаснуться их бедности, их узости. И здесь я рискну сказать, может быть, достаточно горькую вещь и достаточно неожиданную.
Говорят: «Маяковский сегодня воспевает свободу, а завтра – диктатуру; сегодня пишет «У Вильгельма Гегенцоллерна // Размалюем рожу колерно», а завтра сочиняет пацифистскую «Войну и мир»». Но дело в том, что к Маяковскому эти претензии ещё меньше приложимы, чем, например, к Паваротти. Паваротти сегодня, например, поёт какую-нибудь воинственную арию, а завтра – сугубо элегическую; сегодня поёт марш милитаристский, а завтра – «Ах, не хочу на войну», условно говоря. Ключевое слово в поэзии Маяковского – «голос». Оно одно из самых употребительных. Кроме «голоса» там нет практически ничего. Маяковский говорит не то, что он думает, а то, что интонационно привлекательно, или вернее сказать – он думает то, что хорошо говорится, что приятно будет сказать.
Применительно к Бродскому Александр Житинский сформулировал замечательно очень точную мысль: «Необычайно приятно читать Бродского вслух». И девушке его вслух читать приятно, и приятно его читать с трибуны, и самому себе его приятно произносить. Знаете, иногда один в комнате сидишь и твердишь себе какие-то хорошие стихи, просто чтобы одиночество не так давило на уши. Да, Бродского приятного читать вслух.
И всё, что он говорит, приятно сформулировано, даже когда это вещи абсолютно взаимоисключающие. Например, стихи «На независимость Украины» мы все знаем, они теперь довольно широко цитируются, все помнят эти формулы. Но ведь задолго до этого этот так называемый имперский Бродский написал совершенно не имперские, а более того – антиимперские, довольно страшные «Стихи о зимней кампании 1980 года», стихи об Афганистане. Тогда же Бродский написал замечательную статью «Играя в игры», где доказывал, что надо бойкотировать Советский Союз во время олимпиады. Помните эти действительно довольно страшные стихи про то, что люди свалены, как «человеческая свинина», и:
Слава тем, кто, не поднимая взора,
шли в абортарий в шестидесятых,
спасая отечество от позора!
То есть слава тем, кто не родил новые поколения солдат этой империи. Страшно звучит? Конечно, страшно. Я бы сказал – просто кощунственно. А после этого – совершенно имперские по тону стихи «На независимость Украины».
Кстати, можно довольно подробно разобрать и «Подражание Горацию», такие искусственно-бодряческие стишки: «Из трюма доносится визг республик… Пища даже у самых храбрых вываливается изо рта». Бодрое такое стихотворение про перестройку. Можно вспомнить и «Памяти Жукова», которое сегодня называют наиболее имперским стихотворением Бродского.
Бродский говорит то, что хорошо звучит. Стоит ли за этим глубокая личная убеждённость? Я думаю, нет. Это процесс, который обозначен у него самого, как «пение сироты радует меломана». Действительно, человек поёт, просто чтобы не сойти с ума. Это достаточно горькое занятие, но, по строгому счёту, поэт совершенно не обязан думать то, что он говорит. Он говорит то, что эффектно звучит. Таковы не все поэты. Не таков Блок, например. У Блока масса неэффектности. Может быть, именно поэтому так не любил Бродский нашего Сан Саныча. Нет этого совершенно у Окуджавы. Господи, у очень многих этого нет.