Не стоило бы уделять всему этому так много места, если бы не чудовищная точность подтверждения. Бродский – на самом деле поэт, которого никто не собирается сбрасывать с парохода современности, но проследить, какие именно черты дискурса Бродского, черты его дарования привели к присвоению его этой братией, небезынтересно. Небезынтересно прежде всего для тех, кому предстоит думать о своём будущем. Правда, «Свободная Пресса» частично отыграла назад, напечатав статью в защиту Быкова, хотя никто как-то особенно не просил никого защищать. Но и то хорошо – соблюдена некая объективность.
Спрашивают меня, что я думаю о колонке Игоря Караулова в «Литературной газете». Понимаете, у меня правило: о своих друзьях, хотя бы и бывших, я ничего плохого не говорю. И несмотря на свои очень принципиальные расхождения с Карауловым, несмотря на искренний мой ужас от того, что он пишет иногда сегодня в габреляновских изданиях, я не собираюсь с Карауловым публично ссориться. Ну, просто у меня принцип такой. Вот одни говорят: «Платон мне друг, но истина дороже». Другие говорят: «Платон мне – истина».
Я продолжаю считать Караулова сильным поэтом. Он был моим другом, другом близким. Я друзьями не разбрасываюсь. Это, кстати, причина, по которой я почти не говорю и вообще ничего не говорю о некоторых людях, с которыми я тесно общался (не скажу, что дружил, но вместе работал) и которые сейчас говорят вещи, которые, казалось бы, ну совершенно просто невозможно вообразить, которые находятся за гранью не только добра и зла, но и вкуса, в чём раньше трудно было им отказать. Но у меня такой принцип: я не предаю моих друзей. Если мои друзья зачем-либо предают меня – значит, они так сильно прониклись патриотическими идеями, что без предательства никак.
Мне хотелось бы только уточнить некоторые вещи в колонке Караулова. Во-первых, я никогда не избегал говорить о Бродском. Он говорит: «Быков избегал этой темы». Нет, никогда. Я написал статью о Бродском в «Детской энциклопедии» в «Аванте+», и там как раз о многих сторонах его дарования сказано довольно честно. Я рецензировал бродсковский номер «Нового литературного обозрения», где впервые многие из этих мыслей были высказаны. В общем, высказывался. Не говоря уже о том, что я когда-то опубликовал в журнале «Столица» статью Владимира Ивановича Новикова «Нормальный поэт», где эти же мысли артикулированы в цикле «Три стакана терцовки».
И здесь есть ещё одно важное заблуждение. Ещё раз говорю: никто Бродского никуда не сбрасывает, поэтому разговоры о том, что «мы всех подберём»… Подобрать-то вы, конечно, подберёте – просто материал очень сильно сопротивляется. Понимаете, не получается у вас подобрать под себя всю русскую литературу. Разговоры о том, что раньше я сбросил откуда-то Новеллу Матвееву, тем более смешны. Кому как не Караулову знать, что Новелла Матвеева – мой литературный учитель. Мои отношения с ней остаются очень хорошими, поскольку для меня идейные расхождения не принципиальны. Я вообще как-то не очень рвусь кого-то сбрасывать с корабля.
Но всё это даёт нам повод поразмышлять (а мы в программе «Один» любим поразмышлять») об одной забавной параллели. Впервые параллель между Бродским и Маяковским озвучил Юрий Карабчиевский в своей спорной, сложной, но чрезвычайно важное работе «Воскресение Маяковского». Он говорит там, конечно, прежде всего, не называя этого напрямую, у него там не звучит это слово, но говорит он о риторической, несколько механистической природе дара двух поэтов. Правда, там он говорит о Бродском странные вещи. Он говорит, например, что его стихи совсем не запоминаются. Они прекрасно запоминаются, и именно потому, что это замечательные, очень удобные риторические формулы.
Кстати говоря, не согласен я с Карауловым ещё в одном. Он говорит, что всё время сейчас либералы разделяют всех, они всё время отказываются от рукопожатности. Простите, но разделять начали как раз почвенники, говоря о русских и русскоязычных, о национально-приемлемых и национально-неприемлемых. Мы-то как раз, на мой взгляд… Я не говорю о себе: мы, либералы. Скажу о себе, скажем, так: мы, урбанисты, мы, сторонники городской культуры, наследники Аксёнова и наследники шестидесятников. Мы как раз вдохновлялись, по-моему, некоторыми идеями равенства и братства. И деление на рукопожатных и нерукопожатных возникло уже после того, как стали всех делить на носатых и курносых (вы понимаете, о чём я). Поэтому здесь, мне кажется, это было такой скорее ответной мерой.
А бороться за цельное и целостное тело культуры было как раз нормальным для тех, кто пытался вернуть запрещённые имена, кто пытался наводить мосты. «Проложите, проложите хоть тоннель по дну реки!» – это лозунг Высоцкого. А вот на своих и чужих, на нужных и ненужных, на тех, кого мы запретим, и тех, кого мы разрешим, всё время как раз делит нас почему-то почвенное, патриотическое направление, ведь его главная идея – это запрет. Запрет, поскольку конкуренция немыслима – надо, значит, запретить. Мне-то как раз кажется, что лозунг Ильи Кормильцева, а на самом деле лозунг ещё и гораздо более старый, лозунг «детей-цветов» – «Запретите запрещать!» – он и есть идеальный лозунг для культуры.