«Я пробовал писать стихи по классическим размерам, особенно мне нравился размер, в котором ударение падает на каждый третий слог, — это вы имеете в виду анапест. Спасибо, очень приятно. — А как у вас происходит с выбором размера для нового стиха?»
Я хочу сразу же опровергнуть, как-то опрокинуть глупое утверждение, что поэт получает стихи непосредственно с Парнаса и что всё это небесная гармония, которая ему транслируется в неизменном виде. Всё это, по-моему, глупости. Процесс создания стихотворения вполне рационален. Идея приходит ниоткуда, а как оформить эту идею — вот тут как раз поэт и отличается от графомана. Самое точное, самое объективное описание процесса оставил Пастернак — там, где Юра Живаго пишет, на мой взгляд, великое стихотворение «Сказка». Вот это:
Сомкнутые веки.
Выси. Облака.
Воды. Броды. Реки.
Годы и века.
Помните, да? Он начал писать его пятистопным ямбом — пошло слишком легко, не чувствовалось сопротивления. Он перешёл на четырёхстопный — энергии прибавилось. Но потом он начал писать трёхстопником — и тут получилось, тут пошла энергия сопротивления!
То, что существует семантический ореол метра, открыто сравнительно недавно, но над этой проблемой думал ещё Андрей Белый, а потом, уже в начале 60-х годов, появилось сразу несколько чрезвычайно важных работ на эту тему. В числе главных русских стиховедов нельзя не назвать Михаила Леонтьевича Гаспарова, который этим занимался. Занимался этим и академик Колмогоров, которого очень интересовали зависимости между темой и ритмом. Занимался Кондратов, прекрасный журналист, математик и поэт, кстати, очень хороший. Многие занимались, хотя первая публикация была сделана не ими. Я сейчас посмотрю, кто именно был «отцом темы», чтобы всё-таки не вводить вас в заблуждение.
Насколько я помню, впервые семантический ореол метра был рассмотрен на примере очень показательного в этом смысле размера — пятистопного хорея. Ну, более откровенный уже действительно трудно придумать. Это «Расцветали яблони и груши»… Да, Тарановский, совершенно верно. Тарановский — автор первой публикации на эту тему. Совершенно не нужно делать вид, будто поэт каким размером захочет, таким и напишет. Каждый размер имеет чёткий семантический ореол. Самый наглядный — это тема «выхожу один я на дорогу», которая всегда в русской литературе оформляется пятистопным хореем. Есть знаменитый центон на эту тему:
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не ходи так часто на дорогу
В старомодном ветхом шушуне.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Выхожу я в путь, открытый взорам,
Ветер гнёт упругие кусты,
Битый камень лёг по косогорам,
Жёлтой глины скудные пласты.
Это всё, как вы понимаете, Есенин отвечает Лермонтову, в диалог вступает Блок, Пастернак («Гул затих. Я вышел на подмостки»). И можно при желании сюда добавить ещё:
Мы прошли разряды насекомых
С наливными рюмочками глаз.
Он сказал: природа вся в разломах,
Зренья нет — ты зришь в последний раз.
Ещё и Мандельштам со своим «Ламарком» придут нам на помощь. Мотив выхода, движения из более узкого пространства в более широкое.
Упомянутый вами анапест, в особенности трёхстопный, — это размер, который характерен для стихов о России. Возьмём блоковскую «Новую Америку», возьмём очень много текстов Некрасова на эту тему, «Рыцарь на час» в частности. Кстати, именно один мой студент заставил меня понять, что «Среди пыли, в рассохшемся доме» небезызвестного Юрия Кузнецова — это стихотворение именно о России. Я вам прочту с удовольствием это стихотворение, оно маленькое:
Среди пыли, в рассохшемся доме
Одинокий хозяин живёт.
Раздражённо скрипят половицы,
А одна половица поёт.
Гром ударит ли с грозного неба,
Или лёгкая мышь прошмыгнёт, —
Раздражённо скрипят половицы,
А одна половица поёт.
Но когда молодую подругу
Нёс в руках через самую тьму,