– Hvad laver du her? – спросил он ее удивленно, хоть и почти сдержанно, а она, чуть опоздав шарахнуться от него, все-таки сделала попытку шарахнуться, однако устыдилась и тряхнула кудряшками:
– Do you speak English, do you? – Он узнал голос, но вдруг не узнал язык.
– I do… sometimes, – ответил он, дурак дураком.
Потом-то они, конечно, заговорили по-русски… когда все выяснилось, хотя слово «выяснилось» едва ли годится.
Стина оказалась не Стиной, а Мариной – и была не из Копенгагена, а из Москвы. И вообще она решила, что это у него такой вот способ знакомиться с девушками: творчески отредактированный вариант общераспространенного «мы с Вами где-то встречались». Самому знакомству она, похоже, и не думала противиться.
Предположить, что девушка морочит ему голову, было невозможно: Стина – во всяком случае, два месяца назад – не говорила по-русски.
Он, разумеется, довольно скоро раскрыл карты: снип-снап-снурре, у Вас есть двойник в Копенгагене, и двойника зовут Стина.
– У каждого из нас есть двойник… не уверена, правда, что в Копенгагене, – философски отшутилась Стина… все-таки никак не получалось называть ее Мариной.
Конечно, у каждого есть двойник. И конечно, не у каждого в Копенгагене, что ж спорить. Вне всякого сомнения, он ошибся… обознаточки-перепряточки. Да и понятно: при таком-то шапочном знакомстве со Стиной он даже перед самим собой права не имел настаивать на том, что не обознался. Кажется, у Стины и глаза другого цвета… и потом, Стина выше. Выше и моложе.
– Вы разочарованы, что я не Стина?
– Да Господь с Вами, что Вы… просто я совершенно ошеломлен. Сходством. Мне даже трудно называть Вас по имени.
– А Вы не называйте, – улыбнулась Марина. – По этому имени не называйте, говорите: Стина.
– Будет совсем глючно… Стина.
В Марине его интересовало только сходство со Стиной – при том, что в самой Стине его не интересовало (прости, Стина) ни-че-го. Тип «самостоятельная женщина» – это вообще не к нему, а Стина – и, определенно, Марина – явно таковы. Увидь он хоть в Копенгагене, хоть в Москве самостоятельную женщину – прошел бы мимо, глазом не моргнув. «Обеими ногами на земле» – говорят о таких женщинах в Дании… кстати, говорят как комплимент. Странный комплимент. Но в Дании много странных комплиментов. Например, «у него большая пробивная сила» – комплимент, «он думает о карьере» – комплимент, а вот «он просто ребенок» – вообще не комплимент, наоборот… осуждение.
– Вы сильно дружны с этой Стиной?
Ну вот, теперь объясняйся, что не очень и дружен, что объединяет их некий ненужный ему проект, который, скорее всего, не состоится… не состоялся уже, ох.
– Да, – ответил он… и поди пойми зачем. Наверное, для того чтобы не расставаться со Стиной. А не расставаться – для того чтобы разобраться все-таки, как могут два человека быть настолько похожими друг на друга. И он пригласил ее в кафе.
– Расскажите мне о Стине, – попросила она, не прикасаясь к кофе.
Вот тебе и раз. Рассказать о Стине он не мог: слишком уж мало знал о ней. Она говорила, что где-то учится – кажется, в университете в Роскильде, больше таким, как она, са-мо-сто-я-тель-ным, учиться негде: там университет такой… дико свободомыслящий.
– Стина свободомыслящая… почти упрямая, – сказал он. – Студентка. Учится в университете. В Роскильде, это город такой старинный, недалеко от Копенгагена. Учится на… социолога.
В ответ улыбка:
– Я тоже на социолога.
Он затосковал. Зачем ему все это? Во-первых, то, что Стина учится на социолога, он только что придумал сам. Во-вторых, если Стина все равно не Стина, то совершенно безразлично, какие между ними еще совпадения.
– Вы-το почему на социолога? – Вопрос был почти невежливым.
– Мне… – немножко растерялась она, – мне интересно.
«Интересно»… Интересно потому, что ей интересно, или интересно потому, что она как Стина – то есть потому, что это таким интересно?
Он начинал запутываться… – может быть, покинуть уже эту речевую ситуацию под каким-нибудь – неважно даже, хорошим ли – предлогом? Все оно неловко как-то, глупо: остановил постороннего человека, запудрил мозги – зачем? Тем более что ни для кого из них ситуация больше не имеет значения. Здорово было бы вдруг встретить в Москве копенгагенскую Стину, но встретить в Москве москвичку Марину… – и что?
– Вам полагается все-таки хоть немножко рассказать о себе… просто из вежливости, – опять улыбнулась Стина.
А она милая, кем бы ни была.
И он начал рассказывать о себе – не так уж, конечно, чтобы прямо… одну из версий рассказывать начал. Версий таких у него было много – и каждый собеседник получал наиболее пригодную для соответствующих условий. Это с тех пор как в первый приезд его остановил на Пушкинской кто-то из прежних, доэмигрантских еще, знакомых: привет, как дела?