- И всюду порабощение.
- "Все предопределено, но свобода дана", "Свобода - осознанная необходимость". Что делать тому "кто жив и брошен в темный склеп?"
- Ему "земля - священный край изгнанья"?
- Ну уж точно тут "в любви не радость встреч дана". С землей иногда больно встречаться.
Я же подумал, что мир можно осознавать на разных уровнях. Если погрязнуть во зле, то ему найдутся логические обоснования, а жизнь наполнится несчастьями, вольными и невольными проступками.
10. Мастер
И все же в какой-то момент я решил, что музыкальный инструмент - не то, что следует использовать для общения с духами. Я устал от перманентной лжи Брежнева. А сам этот персонаж слишком комичен, слишком часто исполнял важные роли в анекдотах, чтобы серьезно относиться к его авторитету. Сами же галлюцинации, как мне тогда казалось, вели меня к катастрофе. Не следовало поощрять свое собственное безумие. От фона следовало избавиться. Я повез мандолину мастеру, о котором мало знал, на самом деле. Мы с Димой случайно познакомились на концерте в Ашкелоне. Я взял его визитку, понимая, что инструменты портятся похлеще, чем люди. Больше специалистов я не знал. Это определило мой выбор.
И вот я уже в гостях у Димы. Чай и вежливый разговор, хотя мы оба загружены неотложными делами. Я заметил на столе книгу Булгакова "Мастер и Маргарита":
- В детстве я с удовольствием прочитал эту книгу. То был набранный на машинке запрещенный текст. Меня очаровала нелегальная в те годы чертовщина. И какая-то удивительная игра, смешавшая пафос и гротеск. Родители мне говорили, что роман о любви. Но я им не верил. Тем более не верю и сегодня. В подростковом возрасте, уже в годы Перестройки, все сверстники прочитали текст или начали свободно заявлять, что прочитали. Хорошим тоном считались восторги по поводу книги. А я охладел к роману. Центральная идея абсурдна. Булгаков возмущается злом, представленным советской властью. А совладать с этим злом в романе помогает персонификация зла, демоны, вызывающие очевидные симпатии автора. Это же нелепость. Булгаков противопоставляет злу не добро, а другое зло, еще более древнее и страшное. Впрочем, корректно ли вообще разделять эти два вида зла. Они не могут не быть частями одного целого.
- Ты ничего не понял. Я считаю, что "Мастер и Маргарита" - советская Библия. В стране, где правит зло, лишь через осознание глубинных оснований зла доступен хоть какой-то прорыв к свету. В романе, я с тобой согласен, противопоставлены разные уровни мрака. Низший - материальное воплощение, высший - духовные основания, нечистая сила. Лишь осознав причины зла, добравшись до его корней, возможно его победить. Советский человек имел возможность понять добро лишь через зло. Таков коммунистический духовный опыт. Впрочем, в первой половине двадцатого века мрак накрыл не одну лишь Российскую империю. И мы идем к повторению. Уроки не выучены. Темные времена неизбежно сменяют светлые. А наше время породит, я надеюсь, нового Булгакова, возможно, не русскоязычного. Но я пока готовлюсь, как могу.
- Все же, Булгаков не сбрасывает ярмо зла.
- А это и невозможно. При слишком сильном сопротивлении, человек не живет в одном духовном ритме с миром. И тут два выхода - полное отшельничество или гибель.
- "Веселые" перспективы.
- Такова жизнь. И даже строже. Для гибели достаточно просто отказаться от своей земной миссии.
11. Пробуждение
Тяжесть и мрак медленно покидали мое тело. Казалось, я выныриваю из темного омута. Прежде я тонул, уже перестал сопротивляться, смирившись с гибелью, казавшейся неизбежной. Но вдруг пришло спасение, - какая-то светлая легкость, потащившая меня ввысь к яркому сиянию солнца. Я открыл глаза и в недоумении осмотрел открывшуюся мне небольшую комнату. Несколько человек сидело со мной за одним столом. На столе бумажный круг с буквами, перевернутое блюдце, свечи. На меня пристально и насмешливо глядело хорошо знакомое лицо, но в этот момент я еще не вполне вернулся и не мог ничего вспомнить об этом человеке, процедившим сквозь зубы:
- Хорошо тебе спалось?
- Ничего, спасибо.
- Явление духа ты проспал. А он оказался личностью незаурядной.
- Он вам играл музыку, я так понимаю.
Кривая усмешка стерлась с лица моего собеседника:
- Ты и имя его можешь назвать?
- Александр? - неуверенно промычал я.
Вся компания пристально всматривалась в меня:
- Расскажи нам, как он умер. Мы не успели спросить.
- Я не знаю. Он и мне не рассказал... Забавно, но я совершенно ничего такого не помню, хотя ощущал, что я - это он.