6
Мост был двухуровневым. На нижнем уровне располагалось четырехполосное шоссе, а верхний предназначался для пешеходов и велосипедистов (в 2030-х годах вся Европа раскатывала на велосипедах). Но теперь, через пятьдесят лет, обе части моста насквозь пронзал бледно-голубой лунный свет: ни одного велосипедиста или электрокара по нему не двигалось. И даже Настасья с Иваром, просидевшие последние девять лет в башне из слоновой кости, хорошо понимали: в пустынности этой повинна не одна только ночь.
Когда коляска упала, они оба так треснулись о брусчатку набережной, что из них чуть дух не вышибло. И Настасья подумала (снова издав истерический смешок, но теперь только мысленно), что, разбейся они сейчас насмерть — и стали бы единственными взрослыми людьми в мире, которых убила детская прогулочная коляска.
Однако они не разбились. И, хоть и ушиблись, но не настолько крепко, чтобы им отказали зрение и слух. Лежа не земле, они отлично видели, что к ним спешат давешние преследователи. И что владелец тазера подобрал его с земли и теперь бежит впереди всех.
— Вставай! — Голос Ивара прозвучал хрипло. — Нам надо перейти мост! Твой дед говорил: в пешеходной части образовались провалы. Так что эти мерзавцы всей толпой бежать за нами не смогут.
Настасья хотела спросить Ивара: а сами-то они как станут через эти провалы перебираться? Она едва могла пошевелиться от изнеможения. И всё-таки она перекатилась на бок и подтянула колени к груди, чтобы потом было легче подняться. Тогда-то она и увидала их — вторую группу.
Поначалу девушка решила: это их соседи решили разделиться, чтобы взять их с Иваром в клещи. Она охнула и указала на людскую массу, которая перемещалась вдоль набережной. И только потом поняла: вовсе это даже не их соседи! Новая толпа состояла из доброй сотни человек. А в их с Иваром доме и пятой части от этого числа не проживало. Но главное — эти новые двигались как-то не так.
Настасье сперва показалось: это какое-то религиозное шествие. Сама она давно, лет десять назад, участвовала вместе с мамой и папой в пасхальном крестном ходе. И это было очень красиво и празднично: посреди ночи люди шли вокруг одного из православных соборов города, держа в руках зажженные свечи. Шли — вот так же степенно, без всякой суеты.
Девушка стала вспоминать: а не Пасха ли сегодня? Но — нет: Пасху они с дедушкой праздновали в семейном кругу еще седьмого апреля! Дедушка еще говорил тогда: Кириопасха — когда Пасха и Благовещенье приходятся на один и тот же день — обычно предвещает события огромной исторической важности. В двадцатом веке такое было, к примеру, в 1991 году — когда прекратил свое существование Советский Союз. «Кириопасха была и одиннадцать лет назад, в 2075 году, — прибавил Петр Сергеевич тогда. — Говорят, именно в тот год Берестов и открыл возможность трансмутации».
Так что это никак не могла быть пасхальная процессия. Да и свечей идущие люди не держали. Они вообще ничего не держали в руках. У них — у всех до единого — пустые руки свисали плетьми вдоль боков. Даже издали это было заметно.
— Не смотри туда! — с усилием выговорил Ивар. — Вставай скорее! Надо бежать!
И Настасья с удивлением осознала: сейчас её друг напуган сильнее, чем когда-либо за эту ужасную ночь.
— Ты знаешь, кто они? — Настасья кое-как приподнялась за четвереньки, а Ивар попытался потянуть её за локоть вверх, но тут же со стоном разжал пальцы и закашлялся.
— Кажется, знаю, — почти беззвучно произнес он; и девушке показалось, что на губах его пузырится какая-то темная слюна.
Настасья всё-таки встала на ноги, и они с Иваром, опираясь друг на друга, оглянулись. От соседей их отделяло теперь не больше двадцати пяти метров. Но, когда Ивар и Настасья повернули к ним головы, их преследователи вдруг остановились. Все разом — так резко и внезапно, как если бы натолкнулись на сделанную из стекла стену.