Прошло более четверти века, прежде чем подобное яркое событие повторилось. 12 апреля 1833 г. в том же московском Английском клубе состоялся торжественный обед в честь военного генерал-губернатора князя Д.В. Голицына; в великолепно убранном зале в присутствии 320 гостей были исполнены хвалебные куплеты. Подробное описание торжества поместила газета «Молва»[12]. Праздник стал выражением признательности всех сословий генерал-губернатору за восстановление Москвы после пожара 1812 г., однако формальным поводом послужило избрание Голицына почетным старшиной клуба[13].
Северной столице московский размах был чужд. Характерно, что месяцем раньше, 16 марта 1833 г., петербургский Английский клуб также давал обед более чем на 250 персон в честь любимца императора генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевича-Эриванского, наместника Царства Польского. Однако программа торжества ограничилась исполнением патриотической солдатской песни, а его освещение в печати – небольшой хроникальной заметкой в «Северной пчеле»[14].
Между тем в Москве спустя год состоялось новое, еще более пышное чествование Голицына. На сей раз Московское Купеческое общество поднесло генерал-губернатору его мраморный бюст на роскошном постаменте, выполненный знаменитым скульптором И.П. Витали. Парадный обед на 150 кувертов по этому поводу был дан в Купеческом собрании 20 мая 1834 г.[15] Так купечество старой столицы отблагодарило Голицына за его хладнокровие и разумные распоряжения во время холерной эпидемии 1830 г. Промедление в данном случае оказалось следствием общественного характера празднества. Средства для изготовления необычного подарка популярному среди москвичей градоначальнику собирались по подписке, высочайшее разрешение на которую было дано еще в 1832 г.[16]
Следующее публичное чествование частного лица не заставило себя долго ждать. В начале 1836 г. в настоящий общественный триумф вылилось возвращение в Россию К.П. Брюллова – первого русского художника, снискавшего европейскую славу. В двух крупнейших городах его встречали большими приемами, устроенными по подписке: 2 января в Одессе, в клубе, и 28 января в Москве, в зале Художественного класса. Оба эти события, на которых присутствовала аристократия, меценаты и сановники, подробно освещались в одесских и московских газетах[17]. В Одессе на обеде председательствовал сам генерал-губернатор граф М.С. Воронцов; в Москве празднество носило менее официальный характер. О патриотическом одушевлении его участников свидетельствует строфа из куплетов, исполненных в честь виновника торжества:
Характерно, что абсолютное большинство участников как одесского, так и московского праздника не видели самой картины: «Последний день Помпеи» был доставлен морем в Петербург еще в 1834 г. Восторженные приветствия относились всецело к репутации художника; его успех интерпретировался как достижение России, которая таким образом в художественном отношении становилась на один уровень с ведущими державами мира.
Апофеозом празднеств в честь русского искусства закономерно должно было стать чествование Брюллова в петербургской Академии художеств 11 июня 1836 г., однако здесь праздник был лишен общественного модуса и низведен до уровня внутриакадемического события[19]. Открытая подписка для сбора средств не объявлялась; в сущности, это был корпоративный званый обед, аналогичный парадным обедам Английского клуба, но еще более закрытый. Если в клуб помимо членов допускались и гости, то в залах Академии художеств присутствовали только художники, учащиеся и служащие самой Академии, а из посторонних – лишь Жуковский и Крылов как «почетные вольные общники». Ни вельможи, ни светские люди приглашены не были[20]. Даже сочинение и исполнение «стансов» на этот случай было доверено «своим» – певцам и музыкантам из числа учеников Академии. Несмотря на торжественность праздника, «какому не было еще примера в летописях С.-Петербургской Академии Художеств»[21], столичные газеты и журналы ничего о нем не сообщили[22].
13
Об этом см.: Извлечение из журналов гг. старшин Московского Английского клуба со дня открытия оного, то есть с 1802-го года, обстоятельств почему-либо достопамятных // Русский архив. 1889. Кн. 2. Вып. 5. С. 95. Еще один торжественный обед в честь Голицына будет дан Английским клубом 7 ноября 1836 г. по случаю его возвращения в Москву из-за границы (Там же. С. 95–96).
15
История Московского Купеческого общества. 1863–1913. М., 1916. Т. 2. Вып. 1. С. 398–404; а также: Описание торжества, бывшего в сей столице по случаю открытия бюста его сиятельства г-на московского военного генерал-губернатора Дмитрия Владимировича Голицына, устроенного с высочайшего соизволения усердием московского купечества // Московские ведомости. 1834. № 42 (26 мая). С. 1989–1992.
16
Поднесение такого «памятника» «начальствующему лицу» от имени подведомственного ему населения было разрешено в виде исключения. Соответствующий сенатский указ от 9 марта 1832 г. см.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2-е. СПб., 1833. Т. 7. 1832 год. С. 135–136. Особый извод описываемой традиции связан с подносными кубками. Они вручались подчиненными «благодетельным начальникам», как гражданским, так и военным, по случаю важных событий в ведомстве или при выходе в отставку. На сбор средств для изготовления таких кубков также требовалось высочайшее разрешение, причем давалось оно не всегда, хотя само явление отнюдь не имело массового характера: «тогда [это] было необычайно» (
17
См.: Одесский вестник. 1836. 4 января. № 2. Стлб. 13–16; Московские ведомости. 1836. 5 февраля. № 11. С. 229–230 (отчет П.И. Шаликова).
18
Московские ведомости. 1836. 5 февраля. № 11. С. 229. Авторство этой строфы иногда без достаточных оснований приписывается Е.А. Баратынскому.
19
В этом сказалось высочайшее недовольство поведением художника, который, в 1834 г. получив звание профессора Академии художеств, не торопился возвращаться в Петербург к своим новым обязанностям.
20
Подробный «порядок приема» Брюллова в Академии см.: К.П. Брюллов в письмах, документах… / Сост. Н.Г. Машковцев. М., 1952. С. 113–114.
22
Единственное исключение – запоздалые десять строк в «Художественной газете», начавшей выходить в сентябре того же года (1836. № 1. С. 16; раздел «Смесь»). Обещание издателя, Н.В. Кукольника, вскоре более подробно осветить «обстоятельства, сопровождавшие праздник русских художников», исполнено не было.