Уберт встал и навис над ним:
— Итак, вы упорствуете? Вы не хотите идти мне навстречу. Мои друзья были правы, я слишком верю во все хорошее в людях и склонен закрывать глаза на дурное. Вы казались мне умным, интеллигентным человеком. Однако вы меня жестоко разочаровали.
Со вздохом он нажал кнопку на столе, стена с фальшивым окном и картиной отъехала в сторону, и Курт увидел, еще одно помещение, где на стульях сидели несколько человек: Амадея, доктор Буш, пожилая женщина, у которой Курт отобрал фотоаппарат, инженер системы безопасности и еще двое незнакомых Курту молодых людей.
— Что это значит? — спросил Курт растерянно. — Черт возьми, что здесь происходит?
— Кажется, я уже говорил вам, — ответил Уберт с тяжелым вздохом. — Я — офицер службы безопасности, а это — мои агенты. Ты думаешь, мы не знаем, что Ласло тоже здесь? Не обольщайся, мы давно наблюдаем за ним. А теперь скажи нам наконец, что вы задумали.
Курт пожал плечами.
Доктор Буш поднял руку:
— Возможно, господину Лонгсону действительно ничего не известно, — сказал он неуверенно. — Я испробовал все методы, но ничего не добился.
— Потому что ты проклятый самоуверенный дурак, — проворчал Уберт. — Разумеется, ему все известно. И я намерен вывести его на чистую воду. У тебя все готово?
Доктор Буш кивнул.
— Тогда начинаем!
Два молодых человека выкатили из темной ниши в стене нечто вроде зубоврачебного кресла с укрепленным на спинке пластиковым шлемом.
— Ну что ж, наконец-то мы покончили с мягкими методами, — сказал Уберт, потирая руки. — Игра в ассоциации, легкие медикаменты, сыворотка правды — это все смехотворно. Для тех, кто воображает себя крепкими орешками, у нас припасена хорошая кувалда.
Два молодых агента подхватили Курта под руки, усадили его в кресло, защелкнули кандалы на запястьях, плечах и лодыжках. Затем они подсунули под кандалы электроды, надели шлем на голову Курту и застегнули ремень у него под подбородком. Амадея подкатила монитор. На мгновение Курт поймал ее взгляд, но она тут же отвернулась. Ее волосы изменили цвет, теперь они были темно-каштановыми, и какой бы нелепой не была сейчас эта мысль, Курт внезапно подумал, что такой цвет идет ей гораздо больше.
Доктор Буш щелкнул тумблерами, и монитор засветился. Курт почувствовал, что шлем слегка завибрировал. Он не ощущал боли, только легкую щекотку, но потом стены внезапно покачнулись и закружились в бешеном танце.
Уберт вскочил со своего кресла, и подбежал к пленнику:
— Не думай, что я собираюсь тебя пощадить! — выкрикивал он. — В таких случаях я не знаю жалости! Не думай, что ты представляешь для нас хоть какую-то ценность! Ты — ничто! Вся ситуация у меня под контролем!
— Тогда почему вы выжидали так долго? — с трудом выговорил Курт. — Почему не взялись за меня сразу?
— На это есть свои причины, и я не собираюсь давать тебе отчет! — кричал Уберт. — Не прикидывайся дураком! Смотри сюда!
Курт поднял глаза. На мониторе вновь появилось изображение Плутона и Харона. Харон сейчас находился ближе к объективу камеры, и его круглая тень скользила по гладкой поверхности Плутона.
— Ну что ж, драма приближается к кульминации! — продолжал свою речь Уберт. — Никто не сомневается, что Ласло начнет действовать в ближайшие часы. Приложив определенные усилия, мы смогли бы найти его среди пассажиров. Но я думаю, что в этом нет нужды. Согласно первоначальному плану мы должны были затормозить в поле тяготения Плутона и Харона, развернуться и начать полет к Земле. На время торможения и последующего ускорения мы обычно погружаем пассажиров в наркотический сон. На этот раз мы просто уложим их спать пораньше. Правда, они не увидят заключительного аттракциона. Жаль, но что поделаешь? Ради их безопасности мы должны пойти на определенные жертвы. Что бы ни задумал Ласло, он ничего не успеет сделать. Мы опередим его. Действуйте, Руди.
Один из молодых людей подошел к пульту у стены, рядом с которым тут же загорелся монитор. Курт увидел множество маленьких экранов, на каждом из которых можно было различить изображение одной из кают. Пассажиры все еще мирно спали. Руди нажал кнопку, и крышки саркофагов одновременно опустились, превращая постели в спасательные капсулы.
— Теперь пускайте газ! — распорядился Уберт.
Руди нажал еще одну кнопку. Уберт потер руки:
— Как жаль, не правда ли? Ласло проспал все самое интересное! Ну а теперь, господин Лонгсон, расскажите нам наконец, что он задумал. Неужели он в самом деле надеялся овладеть кораблем? Не верю, он всегда казался мне неглупым человеком. Что же он задумал? Захват заложников? Шантаж? Отвечай! И не забывай, что это твоя последняя возможность. Если я не получу ответа через две минуты, я превращу тебя в растение. Сейчас мы узнаем, насколько ты в самом деле ценишь свою свободу воли.
Курт ценил свою свободу воли, а потому его сердце колотилось как сумасшедшее, а на лбу выступили капли пота. Он ясно видел, что Уберт не шутит. Курту не хотелось показывать свой страх, ведь за ним внимательно наблюдали и доктор Буш, и Амадея, и бортинженер. Только любительница фотографий закрыла лицо руками, как будто не хотела участвовать в происходящем.
— Что вы собираетесь со мной сделать? — спросил наконец Курт.
— Этот метод основан на принципе ротации, — любезно пояснил доктор Буш. — Эта полусфера на вашей голове предназначена для того, чтобы сфокусировать энергию в одной точке — как раз там, где в вашем мозгу находится центр, отвечающий за волевые усилия. Сейчас я выведу картинку на монитор.
Монитор действительно показал нечто вроде рентгеновского снимка головы Курта с наложенной на него сеткой координат и красной точкой на месте пересечения двух линий.
Внезапно вибрация стала усиливаться; Курт почувствовал, как шлем начал вращаться вокруг его головы, уши заложило, будто во время посадки самолета.
— Еще несколько секунд и все будет кончено. Тебе нет смысла сопротивляться.
Курт едва мог расслышать слова, а уж понять их смысл ему и вовсе было не под силу. На мгновение он удивился тому, что доктор Буш умудряется сохранять прежний дружелюбный и в чем-то заботливый тон. Курт забился в кресле, пытаясь сбросить с себя оковы.
Вибрация стала еще сильнее, Курту казалось, что в комнате бушует ураган. У него отчаянно заломило виски, на пульте вспыхивали красные лампы, временами Курт видел Амадею, с равнодушным лицом наблюдавшую за его мучениями.
Внезапно вибрация прекратилась. Неужели все уже кончено? Люди, стоявшие вокруг, подошли ближе, внимательно вглядываясь в его лицо. Доктор Буш снял с его головы шлем, освободил руки и ноги.
— Вот и все, — сказал Уберт, — Твой центр воли разрушен. Но не забывай, что ты сам этого хотел.
Курт пытался понять, изменилось ли что-нибудь. Боли он не чувствовал, но ее и не должно было быть — в мозгу нет болевых рецепторов. Потерять волю? Что это значит? Как понять, что это случилось? Воля позволяет человеку принимать решения, действовать, делать выбор. Может ли человек, лишенный воли, остаться личностью? Может ли он вообще оставаться человеком?
Уберт подошел еще на шаг ближе.
— Ладно, вернемся к нашему разговору? Что задумал Ласло?
На лбу Курта снова выступил пот — на этот раз от страха. Если бы только он мог ответить! Если бы не эти проклятые провалы в памяти! Может быть, сейчас стена в мозгу исчезла? Но нет, он по-прежнему ничего не помнил.
— Говори! — настаивал Уберт. — План Ласло! Кто ваши сообщники? Что вы задумали? Ты больше не можешь молчать! Ты будешь говорить!
— Я буду говорить… Я не могу теперь молчать…
— У тебя больше не может быть тайн, ты скажешь все, что мы хотим услышать!
— Больше нет тайн… Я скажу все… Я Курт Лонгсон, библиотекарь Бостонского Университета. Я не знаю, что со мной случилось. Сам хотел бы это знать. Я пытался…
Уберт отступил назад и сел в кресло, не отрывая глаз от Курта. На лице Амадеи появилось странное выражение. Курт смутился. Почему они не довольны? Разве он не сказал им все, что знал. Что он сказал не так? «Я сам хотел бы знать! Я хотел бы!»