Спохватившись, ведьмак зашептал заклинание, позволяющее видеть в темноте. Уму призрачной птицы он вполне доверял, но и самому надо бы не зевать.
Ефрем внимательно следил, где они летят. Гусевка давно осталась позади, теперь они летели над полями, а потом — над помещичьей усадьбой и парком. Взгляд ведьмака даже мельком зацепил белые скульптуры на берегах искусственного пруда.
После парка пролетели они над местным озерцом, а потом над берёзовой рощей.
— Ишь, быстрая тварюка! — сказал ведьмак птице. — Вроде оно раненое, а как далеко удрало.
— Ухухуху! Угу!
— Точно, надо его в логове накрыть. Ведь что человек, что зверь, что нежить — все в безопасное место стремятся, когда прижмёт. А там уж у кого где дом. У кого в избе, у кого в норе…
— Угу! — согласился с ним филин.
После рощи нить заклинания вдруг резко вильнула вправо, и филин повернул за ней. Ведьмака на спине птицы тоже мотнуло в сторону, но птица заботливо подставила крыло и не дала седоку упасть.
— Спасибо! Нить толще становится, приближаемся. Смотри, оно в старые шахты уходит!
— Уху!
От волнения Ефрем заёрзал на спине призрачной птицы, но вовремя вспомнил, что в спешке не “приклеивал” себя заклинанием. Ведьмака запоздало прошиб холодный пот: вот как улетел бы сейчас вниз!..
А внизу тянулись перекопанные пустыри с разрушенными строениями и ржавыми рельсами. Когда-то здесь были угольные шахты. Месторождение было богатое, копали угля много. Но и жадность человеческая была безгранична. Недра быстро истощились, шахты стало подтапливать… И их забросили. Когда семья Телегиных приехала сюда, шахты уже не работали. И местные рассказывали новосёлам леденящие кровь истории про неупокоенные души погибших шахтёров, про горных духов, что обожают морочить людей…
Мерзкая тварь удирала вглубь старых шахт. Она была совсем рядом: Ефрем уже не только видел нить заклинания, но и чувствовал саму метку.
— Скорей! — подгонял он призрачную птицу. — Скорей!
Пролетев ещё немного, филин стал аккуратно снижаться и сел у склона холма. В нём виднелся чёрный провал — вход в шахту. Кое-где ещё виднелись остатки бревенчатой коробки стен, но коридор уже наполовину обвалился. Ведьмак вздохнул — ход в подземную тьму не обещал ничего хорошего. Но метка показывала, что раненая тварь там.
— Ну что, полезли? — спросил Ефрем.
— Уху! — с интонацией “давай уже закончим это всё” ответил филин.
Ведьмак уменьшил себя и птицу до размеров голубя, и они влетели в полузаваленный ход. Влекомый азартом погони, ведьмак не разглядывал дорогу, а смотрел только на приближающуюся метку.
Зато филин внимательно глядел по сторонам и запоминал обратный путь. Ему, по природе своей бесплотному призраку, завалы не были преградой, но ведь придётся возвращаться с седоком. Ещё не прошло три дня и три ночи, и птица должна была верно служить призывателю.
Старая шахта сменилась на длинный и извилистый природный тоннель. Призрачная птица долго летела по нему. Потом тоннель внезапно кончился, и ведьмак с филином оказались в большой пещере.
На потолке и на свисающих сверху сталактитах горели мириады голубых огоньков. Иногда они двигались, и ведьмак понял, что это насекомые, вроде светлячков. Они разгоняли непроглядную подземную тьму до густых сумерек, и пещера казалась сказочным подземным дворцом.
С каменных сосулек срывались капли воды и падали в небольшое озерцо.
А ещё повсюду валялись человеческие кости. Ведьмак насчитал больше тридцати черепов! А сколько ещё лежит по тёмным уголкам пещеры…
Кости были изжелта-белые, без следов плоти, и явно были очень старыми.
Какие-то ужасные события случились здесь давно, но пещера до сих пор была пропитана страданиями, отчаянием и яростью. Их было так много и такой силы, что они были осязаемы и серой хмарью висели в воздухе.
Ефрема озарило понимание, и он на миг даже забыл про погоню. Но тут он увидел на дальнем берегу озерца свою цель…
Тварь сидела, закрыв глаза, и шумно дышала; бока резко вздувались и опадали. Большие раны от заговорённых ведьмачьих ножей не заживали, из них сочилась пузырящаяся чёрная жижа.
Что ж, самое время для последнего удара!