— Что-о?! Чтоб Паша Фокин лез в политику! Да за кого вы меня?.. — Паша начал было угрожающе приподниматься, но Ипполит Николаевич бойко перебил его:
— Сядьте и не кричите. Я сам никакой политикой не занимаюсь и другим не советую. А вам я предлагал помочь устроиться в советское учреждение по специальности.
Паша саркастически захохотал, откинувшись на спинку стула, потом вновь перегнулся через стол.
— Принципиально не пойду, — сверкая глазами, тихо сказал он. — Я и ушел из принципа. Ко мне начальника «спустили», как они теперь говорят, из рабфака, из раб-фа-ка! — Тут Паша вдруг замер, сделал паузу и громко, не торопясь, заговорил снова: — А канареек, уважаемый Иван Иванович, нужно фосфором кормить и кальцием!
— Что с вами? — изумился Ипполит Николаевич и недоуменно уставился на Пашу.
Фокин глазами показал в сторону, туда, где молоденькая официантка смахивала на поднос остатки с пустых столиков.
— Подслушивают, здесь все подслушивают! — страстно зашептал Паша, потом громко сказал: — Барышня, принесите нам с товарищем еще по кружке!
— Ой! А пива вся кончилась, я вам последнюю налила, — простодушно огорчилась девушка.
— А-а-а, она кончилась! — протянул Паша, с иронией посмотрев на Ипполита Николаевича. — Видали? Пивы и той нету! Пи-вы! — И опять пригнулся к Ипполиту Николаевичу: — Нет, я понял, только бежать, бежать отсюда! Нет-нет, без политики, упаси боже, никакой политики! Я не с ними, я не против них, я уеду — и все! И вам, между прочим, советую.
— Это куда же вы советуете?
— А хоть в Харбин. Мне Зверев — может, слыхали — писал оттуда. Он получает... — Паша наклонился к самому уху Ипполита Николаевича и зашептал: — Шестьсот долларов! В неделю!
— Ну, это вы, допустим, загнули, — усомнился Ипполит Николаевич.
— Ну пусть не шестьсот, но он все имеет, все! Там русских полно, Вертинский! Что вы! И никакой политики! Никакой борьбы! Инженер — и все! Как бог буду жить!
Ипполит Николаевич, давно уже с тоской оглядывающийся по сторонам, выждал для приличия паузу, потом забрал с соседнего стула шляпу и портфель:
— Ну, мне пора!
Паша оставил на столе деньги, и они направились на улицу. При выходе с террасы обоим пришлось задержаться, пропуская грузовик с поющими молодыми людьми и девушками в красных косынках. Грузовик выскочил из-за поворота и, разбрызгивая лужи, оставшиеся после недавно прошедшего дождя, скрылся за углом соседнего дома.
— Ну вот, — сказал Паша, показывая на забрызганные водой ботинки, — нет, кто куда, а я в Харбин! Хватит с меня! — И вдруг кинулся бежать.
— Вы куда? — растерянно спросил и без того перепуганный Ипполит Николаевич, но Паша уже уцепился за поручни переполненного трамвая.
4
Казалось, что приближенный мощными окулярами бинокля японский флаг, развевающийся над зданием «Фудзи-банка», находится совсем рядом. Чадьяров повел бинокль вниз, перед ним промелькнули окна и стали видны улица и подъезд здания. Улица была пустынна, только на углу, то и дело озираясь, маячил какой-то человек. Сквозь шум воды в ванной Чадьяров слышал доносившийся из кабинета монотонный голос Ильи Алексеевича, который, копошась в его бумагах, как всегда, докладывал о событиях минувшего вечера.
Последние три дня наблюдений за «Фудзи-банком» совершенно убедили Чадьярова в том, что там готовятся к чему-то серьезному.
Солнце зашло за облако, и Чадьяров чуть приоткрыл узкую створку окна ванной, прижался к стене и слегка высунулся, чтобы лучше было видно улицу. Он не делал этого раньше, потому что солнечный луч, отразившись в стеклах бинокля, мог привлечь к себе внимание тех, за кем наблюдал. Теперь Чадьяров видел не только того, кто стоял рядом с «Фудзи-банком», но и второго, прохаживающегося в конце улицы. Вдруг этот второй замахал руками, и тот, что стоял у банка, кинулся в подъезд. Через мгновение оттуда вышли несколько хорошо одетых господ, а в конце улицы появились два больших лимузина. У банка машины остановились. Встречающие замерли в низком поклоне.
«Ну вот наконец... — подумал Чадьяров. — А то мы совсем заждались... Господин Хаяси?» — изумился он, увидев вышедшего из первой машины карлика. Из второй машины вылез полковник Сугимори.
«Та-ак... кажется, дело серьезнее, чем я ожидал...»
Хаяси и Сугимори поздоровались со встречающими, и все скрылись за тяжелыми стеклянными дверьми.
Чадьяров повел биноклем вверх, и через несколько секунд сквозь окна кабинета управляющего господина Тагавы он увидел входящих гостей. Хозяин, низко кланяясь, предлагал всем садиться.
После положенного обмена любезностями заговорил Сугимори. Он говорил довольно долго и, судя по тому, как его слушали, — о вещах чрезвычайной важности. Чадьярову даже показалось, что внимавшие Сугимори были ошеломлены его сообщением. Затем Тагава, видимо, о чем-то спросил. Ответил Хаяси. Тогда Тагава обратился к одному из своих помощников, тот вышел и скоро вернулся, пропустив впереди себя довольно молодую миловидную блондинку. Ей подвинули кресло, она села. Хаяси что-то сказал управляющему, тот встал и медленно зашторил окна.