– С судном, – мягко поправил немца Арсенин. – Парусник есть, и его даже не нужно захватывать. Всё гораздо проще – я его зафрахтовал. Проблема в другом: кроме нанятой мною бригантины, иных судов в порту пока нет, а триста человек в такой лохани не поместятся…
– У нас нет возможности ждать, – не на шутку разволновался Нойманн. – «Принцесса Елизавета» и «Принцесса Вильгемина» прибудут в гавань Уолфиш-Бей уже через неделю. Максимум – через девять дней. А вы знаете, – немец скорчил тусклое подобие улыбки, – что коронованные особы не имеют привычки ждать…
– Я думаю, что мы сумеем разрешить нашу маленькую проблему, – вкрадчиво улыбнулся Арсенин. – Но потребуется небольшая помощь от вас и вашего… руководства.
Ничего не говоря, немец наклонил голову почти вплотную к русскому коллеге и выжидательно взглянул в глаза.
– Деньги, – одними губами шепнул Всеслав. – Мне потребуются деньги.
– Сколько? – деловито поинтересовался Нойманн и придвинул Арсенину блокнот и карандаш.
– Сейчас я не могу назвать точную сумму, – отрицательно качнул головой Всеслав. – Вопрос ещё не до конца проработан. Но завтра, в это же время, я скажу, сколько мне нужно и вы предоставите требуемую сумму к утру.
– Gut, – покладисто кивнул Нойманн, – теперь осталось решить, что делать с людьми Ван Брика. Если отпала необходимость в их услугах, может быть, проще отослать их назад?
– Я думаю – не стоит, – Всеслав прикурил папиросу и выпустил вверх тонкую струю дыма. – Для них найдётся работа и здесь. Дело в том, что сегодня мой человек с риском для жизни получил карты-схемы береговых укреплений…
– О, да! – снисходительно улыбнулся Нойманн. – Мне уже доложили об этой операции. Выполнено шикарно, с размахом, истинно по-русски. Только напрасно ваш агент рисковал своим здоровьем. Практически все данные вы могли бы получить и у меня. За исключением, разве что, карт-схем, но их наличие или отсутствие, на мой взгляд, не критично. Поймите, мой друг, своих людей необходимо беречь. В наше трудное время и в этих диких местах очень трудно достать хорошего агента!
– Это точно, – вполголоса и уже по-русски буркнул в ответ Арсенин. – Таких, как у меня, точно достать невозможно. Сами кого хочешь достанут…
Понимая, что больше ничего нового от визави не услышит, немец вежливо откланялся и, заверив, что обязательно появится на завтрашней встрече, как-то незаметно для Арсенина покинул гостиницу.
Спустя полчаса в обеденный зал спустились Лев и Коля. Троцкий был тих, задумчив и печален – его терзали похмелье и коктейль миссис Хартвуд. Корено был тих, задумчив и печален – его терзали жгучая зависть к другу и легкие угрызения совести перед Арсениным. Похоже, что с каждым шагом угрызения становились все беспощадней, и к столу командира Коля подошел, не поднимая глаз.
Трактир наполнялся посетителями, и прислуга, спеша выполнить заказы, шустро сновала между столами и кухней. Наблюдая за вечерней суетой. Всеслав приготовился к длительному ожиданию, однако стоило лишь поднять руку, как почти моментально возле столика появилась хозяйка и две официантки. Миссис Хартвуд, удивленная такой расторопностью своего персонала, ожгла девушек возмущенным взором, но, заметив, что их внимание сосредоточенно на Корено, едва заметно хмыкнула и окинула мужчин выразительными взглядами. Арсенина – восхищенно-выжидающим, Льва и одессита – сочувственными. Правда и того и другого по совершенно разным причинам. В результате перед отказывающимся от еды Лёвой оказался поднос с рюмкой выдержанного бренди и тарелкой жирной и острой даже на вид похлебки. А вот ужин Арсенина и Корено почему-то состоял преимущественно из морепродуктов – крабов и креветок. Учитывая, что оба постояльца заказывали жареное мясо, вечернее меню навевало смутные подозрения.
Не обращая внимания на недоуменные переглядывания товарищей, Лев зажмурился и, с видом человека, идущего на эшафот, залпом закинул в себя бренди. Через пару минут он уже вовсю наворачивал аппетитно пахнущее варево и пытался подтрунивать над Николаем. Тот, в свою очередь, прихлебывал пиво и, смачно треща разламываемыми панцирями, рассказывал очередную историю.
Примерно к середине трапезы в гостиницу вернулись Барт и Дато. В отличие от вояжа юных друзей, их прогулка обошлась без приключений. Сведений разведчики собрали достаточно и изрядно порадовали командира, сообщив, что в портовых укреплениях царит такой же бардак, что и в городском гарнизоне, а обстановка на бастионах практически полностью соответствует картам-схемам, составленным еще три года назад.
Тем временем прислуга натянула между опорными столбами канат и, навесив на него траченную молью багровую ширму, соорудила занавес и убавила огонь в газовых рожках. Публика в зале, торопя артистов, зааплодировала. Временами слышался задорный свист, но тоже поторапливающий и одобрительный.
Как и предсказывала хозяйка, для знатока и ценителя искусства представление не являлось чем-то особо выдающимся.
Сутулый дядька с бородкой, как у Авраама Линкольна пронудил коротенькую лекцию о чем-то сугубо научном. Сменив «ученого», на импровизированную сцену вышел статный парень в короткой алой накидке поверх белой сорочки и, опираясь на обрубок гипсовой колонны, с чувством прочел монолог из шекспировского «Ричарда III». Классика жанра пришлась народу по вкусу, и парню пришлось трижды выходить на бис и раскланиваться. В четвертый раз вместо «Ричарда» появились нескладный юноша со скрипкой и обворожительная девушка с обезьянкой. Пока эта парочка под аккомпанемент скрипача развлекала публику нехитрыми гимнастическими трюками, за ширмой слышались дробный топот и перестук – труппа подготавливала нехитрый реквизит для следующего номера. Закончив крутить сальто и сорвав свою порцию заслуженных аплодисментов, актеры скрылись за трактирной стойкой.
Сразу после их ухода ширма, дергаясь и провисая при каждом рывке, отъехала в сторону, давая возможность зрителям полюбоваться алхимической лабораторией. Точнее, хаотичным сборищем реторт и различных колб, подсвеченных зелеными и желтыми лампами. Специально для особо непонятливых на сцене воздвигли широкую арку с надписью «алхимическая лаборатория доктора Фауста».
Глядя на нехитрые декорации, Арсенин невольно усмехнулся, но от каких-либо комментариев воздержался. Что поделать, у всех совершенно разные представления об алхимии. Особенно у тех, кто о ней и понятия не имеет.
К удивлению Всеслава, труппа очень и очень прилично отыграла усеченный вариант знаменитой пьесы и, беспрестанно кланяясь рукоплещущей публике, скрылась за кулисами. Аплодируя актерам, Арсенин пытался разобраться, что же доставило ему большее удовольствие: действо на сцене или наблюдение за товарищами?
Барт и Дато всё представление просидели практически не шевелясь и не сводя восхищенных взглядов с комедиантов. Что испытывал Лев, сказать было решительно невозможно, так как на протяжении всего представления Корено, поминутно теребил его за рукав и требовал перевода. В завершение концерта из-за ширмы вышли двое крепких парней с гитарами и давешняя девчушка, уже без обезьянки, но с бубном. Трио исполнило несколько нехитрых, но популярных среди местного населения песенок. Закончив петь, девчонка звонко выкрикнула, что представление закончилось и что она будет рада встретиться с почтенной публикой примерно через месяц. Горожане потянулись к выходу, и хотя плата за представление входила в счет за нынешний ужин, многие, уходя, оставляли на стойке монеты.
Всеслав уже собирался отправиться в свой номер, как заметил возле стойки гитары актеров и повернулся к Троцкому.
– А что, Лев, – задумчиво протянул капитан, косясь на Дато и Барта, тоскливо взирающих на пустую сцену, – а не споете ли и вы что-нибудь… душевное? Только просьба одна – пойте или по-немецки, или по-английски, а коли песен таких не знаете, то просто сыграйте, – он еще раз взглянул на друзей, ни в какую не желающих понять, что короткая сказка закончилась, и добавил: