- Усов я брить не стану, - насупился я. — Категорически.
- Ладно, пусть останутся. А это надень.
Из-за спины Виктории на сцену явились алые туфельки на высоком каблучке.
- Ты что?! У меня же сорок второй размер!
- Налезут, туфли – сороковые, да без задника.
- Откуда они у тебя? – взял я их в руки, повертел. – От Димы остались?
- Вчера купила. Представила тебя в них и купила.
Она соврала. Туфли были ношенные, недолго, но, тем не менее, ношенные. Дима наверняка бы разозлился, увидев меня в своей любимой обуви.
Однако, продолжим. В туфельках я стал выше. Геркулес мне бы позавидовал. Он ведь хоть и ходил у Омфалы в дамских одеждах, но таких у него не было, ведь в те времена оба пола щеголяли в обычных сандалиях.
- Теперь последний штрих, - в руках моей Омфалы заблестели ножницы.
- Кастрировать будешь? Для полноты картины?
- Нет, ты что! Наоборот, я собираюсь выпустить моего мальчика из плена.
Виктория более чем осторожно вырезала вставку, и член мой, освободившись, уныло уставился в зеркало. Я не знал, что делать, что думать, был не в своей тарелке, не в своих яслях и так далее. Но что-то мне и нравилось. Новизна всего этого? Да. Без новизны все глохнет, и потому надо всегда что-то придумывать новое. Чтобы везде и всюду стоял без всяких вариантов.
Однажды на прогулке, у девушки, которую я тогда любил, поползли колготки; она попросила меня зайти в магазин купить ей новые, хотя могла сделать это сама или со мною. Она специально попросила, думаю, не для того лишь, чтобы изведать полноту власти надо мной, но и добавить каких-то новых ноток сексуальности в нашу личную симфонию. Ей удалось это сделать. Я до сих пор помню, как покупал их, счастливо ошарашенный, а она смотрела на меня с улицы сквозь витрину, смотрела с любовью как на своего мужчину, помню, как нес пакет под недоуменными взглядами мужчин и женщин, как вручил их ей, и как она надевала эти телесного цвета колготки в глухой подворотне, надевала, показывая мне белые свои ляжки.
В общем, чувствовал я себя не в своей тарелке, но лишь до того, как она упала передо мной на колени и стала делать минет, поглаживая шелковой своей ручкой лайкровую мою ягодицу. Это было нечто! Кругом были зеркала, я видел себя в колготках и туфельках, видел, как она возбуждена, и все это мне начинало нравиться, и хотелось, чтобы это повторилось, чтобы это было всегда.
3. От автора
К сожалению, в это время Виктору позвонили, наверняка это была Виктория, и он, спешно простившись, испарился, мы даже не договорились о новой встрече. Тем не менее, я был уверен, что судьба нас сведет, но она медлила, и скоро я напрочь забыл о приятеле, тем более, мой личный роман с чудесной девушкой Лидой бил ключом. Однако, уверенность моя в новой встрече реализовалась. Года через два мы с Виктором столкнулись на Чистых уже прудах. Я сразу его узнал, хотя он был на высоченных каблуках и в коротком красном женском платье. Наверное, из-за этого-то платья я его и узнал, оно было облегающим, и мужская неширокая задница бросалась в глаза (чему хирурги не научились, так это увеличивать в размерах мужской таз). Посмотрев ему в лицо, несомненно, исправленное в лучшую сторону, я понял, что узкая задница – это пунктик для Вити, заноза во вновь обретенном женском теле.
- Привет, дорогая! - поздоровался я! – Ты ведь Виктор?
- Меня зовут Маргаритой, молодой человек! – ответило хирургической творение типа женским голосом, в котором угадывался перворожденный баритон.
- Красивое имя! А Виктора Самохина вы случайно не знаете?
- Он умер полгода назад.
- В вашем теле?
- Да, - ответила девушка.
В это время я заворожено пялился на его-ее груди – они были 4-го номера!
- Вы меня смущаете своим плотоядным взглядом, - сказала Марго, кокетливо поправив бюстгальтер, отчего груди ее заколыхались.
- Да нет, взгляд мой не плотоядный, но заинтересованный.
- Чем это? – спросила неподдельным уже баритоном.
- Да мне интересно, научилась медицина делать соски женскими или они остаются мужскими, то есть размером со спичечную головку?
- Отечественная медицина не научилась. Западная – да, и скоро я да нее доберусь. Слушай, Женя, пойдем, поговорим? Сядем где-нибудь, ты ведь угостишь даму капучино?
- В полный рост, дорогая. И шампанское не заржавеет.
- Ты только рта на меня не разевай, у меня есть любимый мужчина Шурик, очень ревнивый.
- А если он нас увидит?
- Застрелит, он ревнивый. Или просто разорвет на части, чтобы не шуметь. Шучу. Бери меня под руку и пошли? Между прочим, ты меня заводишь, как и я тебя, ведь правда?
- Заводишь не заводишь, но ситуация между нами уж точно заводная, - сказал я, и взяв ее под руку, направился в ближайшее кафе. Иногда наши бедра соприкасались, но эти прикосновения не возбуждали, потому что бедро чувствовалось отнюдь не женским, ведь поверхностные покровы мужчин и женщин довольно сильно отличаются: у последних под кожей больше сала, и потому они в большинстве своем мяконькие.
4. От Марго