Посадка на пустынном берегу прошла удачно, и Байрон в качестве пилота почувствовал себя более уверенно. Пора было думать об удовлетворении своих естественных потребностей, какими были голод и жажда. Раздобыть провизию в городе означало подвергать себя страшному риску, но выбора не оставалось.
Друзья понимали, что им нужна еда вполне определенного вида, которая являлась продуктом пищевой промышленности тиранийцев и предназначалась для длительных космических перелетов. Это были стандартные пищевые концентраты, содержащие строго выверенное количество калорий и минеральных веществ. По размеру они представляли собой одну двадцатую от веса пищи животного происхождения и хранились в виде брикетов при низкой температуре.
Конечно, вкусовые качества концентрированной еды оставляли желать лучшего, но с этим приходилось мириться.
Артемида уже некоторое время пребывала в состоянии некоторой раздраженности и неустанно повторяла, что еда эта «омерзительна». Байрон понимал, что отнюдь не еда причина плохого настроения. Все дело было в нехватке пространства. Например, у них не было раздельных спален. Корабль был военным, поэтому удобства для пассажиров на нем не предусматривались. Артемиду тяготила невозможность уединиться, отсутствие умывальных принадлежностей, отсутствие зеркал, невозможность сменить наряд и так далее.
Что ж, ей придется мириться, подумал Байрон. Он и так достаточно делает для нее. Но почему она постоянно недовольна и так редко улыбается? У нее хорошая улыбка, глядя на нее, можно забыть о дурном характере девушки. Но этот характер — о, боже!..
Впрочем, стоит ли думать о ней так долго?
Ситуация с водой обстояла хуже. Тирания была безводной пустынной планетой, где вода являлась наградой и ее использовали только для утоления жажды, а не для водных процедур. Тиранийцы не создали никаких способов концентрировать воду, чтобы она занимала меньший объем, а содержание воды в пищевых концентратах было крайне низким.
На корабле имелись устройства по переработке жидкости, теряемой телом, но Байрон, поняв принцип их действия, решил никогда не прибегать к их услугам. Химически здесь все было несложно, но оператору требовалось специальное образование.
В свободное время он знакомился с системой управления кораблем. Нажимая на пульте различные кнопки, он пытался проанализировать их действие, тщательно записывая свои выводы.
Однажды это его занятие прервал Джилберт.
Байрон через плечо взглянул на него:
— Надеюсь, Артемида в кабине?
— На судне нет другого места, где она могла бы быть.
— Когда увидишь ее, скажи, что отныне я намерен ночевать в кабине пилота, что советую сделать и тебе. Тогда другая кабина будет в полном ее распоряжении. — Он помолчал и добавил: — Надеюсь, это утешит ее.
— Ты не должен забывать, что она всегда вела совсем другую жизнь, — мягко укорил его Джилберт.
— Отлично! Разумеется, я это прекрасно помню. Как ты думаешь, какой жизнью жил я? Я ведь тоже не родился на одном из необитаемых астероидов, как тебе известно! Между прочим, все детство я провел во Дворце Нефелоса! Так что не нужно драматизировать ситуацию. Что я могу поделать, если на корабле не предусмотрена ванная? Она дуется на меня так, будто я проектировал этот чертов корабль!
Этот взрыв предназначался не Джилберту. Просто Байрону необходим был выход эмоций.
Дверь распахнулась; на пороге стояла Артемида. Она холодно сказала:
— Будь я на вашем месте, мистер Фаррилл, я бы воздержалась от крика. Ваш голос слышен даже на самом дальнем уголке корабля.
— Это мало волнует меня, — ответил Байрон. — Если что-то на корабле не устраивает тебя, прошу помнить, что если бы твой дорогой папаша не пытался меня убить, а тебя выдать замуж, — мы никогда не оказались бы здесь.
— Не смей так дурно говорить о моем отце!
— Я буду говорить о ком угодно и что угодно.
Джилберт зажал руками уши:
— Пожалуйста! — ЗАВИЗЖАЛ он.
Это произвело мгновенный эффект.
— Зачем нам спорить? — как ни в чем не бывало продолжил Джилберт. — Ведь очевидно, что чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше будет для всех нас.
— Я согласен с тобой, Джил, — кивнул Байрон. — Давай уйдем куда-нибудь, где мне не придется терпеть ее капризы. Тоже мне, женщина на космическом корабле!
Слова Артемиды, как бы не услышавшей его, относились только к Джилберту:
— Почему мы не улетаем отсюда?