Выбрать главу

С тех пор как они поженились, она каждый вечер выходит на один и тот же угол, и может стоять там и ждать часами. Ближе к ночи рикша приезжает на этот угол после рабочего дня, утомлённый, но странно довольный. Говорят, она стала очень верной женой.

Я привык так подолгу сидеть у окна и наблюдать за прохожими и жителями квартала, потому что однажды, глядя именно в это окно, я увидел, как к дому, в котором я жил, идёт мой отец. Он был в белоснежном костюме и белом канотье из кокосовой соломки с чёрной шёлковой лентой. Он шёл медленно, но решительно, слегка помахивая тростью и смотря прямо перед собой. Я уже слышал до этого, что он многого добился в Париже, стал успешным адвокатом и открыл там своё дело, приносившее ему свыше восьмидесяти тысяч франков годового дохода. Я помню, как потом они очень долго о чём-то говорили с дядей Намом на кухне, но, хотя под конец они начали говорить довольно громко, их слова всё равно тонули в шуме вентилятора и криках соседей, устроивших в своём дворике петушиные бои. Я различил только последнюю фразу, когда входил к ним. Я чётко помню, как дядя Нам не терпящим возражений тоном выкрикнул моему отцу: «Если я позволю тебе увезти Мишеля во Францию, красные из Вьетминя рано или поздно обязательно придут за мной, и тогда мне конец!». Мишель это я. Нас всех крестили по римско-католическому обряду и давали французские имена при рождении. Под «нами» я имею в виду состоятельную прослойку городских жителей из моего района, особенно католической конфессии. Их дети ходили во французские школы наравне с детьми из колонистских семей, прибывших из далёкой метрополии. Потом они, как правило, уезжали учиться в парижские университеты и зачастую так и оставались в столице. Как мой отец. Когда он увидел меня, он резко встал, подошёл ко мне, присел на корточки, взяв меня за обе руки, и долго с какой-то обречённой нежностью смотрел на меня. В его взгляде было что-то пугающее, и мне стало не по себе. Тогда он неловко погладил меня по щеке, всучил леденец, вскочил, нахлобучил своё канотье, подхватил трость и стремительно вышел на шумную и знойную улицу. Дверь захлопнулась за ним, и в доме опять стало тихо. Даже соседи уже угомонились. Я тогда не знал, что больше никогда его не увижу. Он же, я думаю, вполне хорошо это осознавал.

2.

Моя мать происходит из старинного землевладельческого рода, чья генеалогия восходит к героям поросших былью сказов о феодальных битвах между кланами Чанов и Нгуенов, поделившими между собой весь Индокитайский полуостров в Средневековье. На мою беду она выросла очень красивой девушкой, ярко блиставшей в высших кругах кошиншинского общества, не оставляя равнодушным ни одного из окружавших её мужчин, совершенно избаловавших её своим вниманием и льстивыми комплиментами. Нравы местной аристократии к тому времени уже совсем не отличались от придворных нравов метрополии времён Галантного века. Она оставила моего отца ради дяди Нама, точно так же как теперь она оставила дядю Нама ради видного революционера, одного из лидеров движения Вьетминь, с которым она теперь скрывалась в джунглях. Поэтому сейчас, в этот дождливый день я и торчу здесь у окна, совсем один, и никому нет до меня дела. В один из таких дождливых дней я сбегу к ней, в джунгли.