Я почувствовал горячий стыд. Я знал, что люди вроде меня, скорпионы, считаются скрытными; но своей реакции мне было не утаить. Матросы заржали, а один хлопнул меня по спине.
- Он до тебя не доберется, малыш! Том вот привез его из самой Индии.
Интересно, зачем?
Я промямлил что-то вроде "спасибо" - родители вдолбили в меня вежливость, этот нудный светский обычай - и убрался восвояси.
Как все случилось - тайна, хранимая небесами или звездными владыками. Отец слабо улыбнулся мне, когда я сказал, что скоро придет мать и мы вместе с несколькими соседями отвезем его домой на телеге. Я посидел с ним, а потом пошел попросить еще кварту эля. Когда я вернулся, неся оловянную кружку, сердце у меня так и замерло в груди.
Отец лежал, наполовину сползши с ларя, с плечами на полу и ногами, запутавшимися в одеяле, подоткнутом под него. Он глядел в немом испуге на существо на полу перед ним и не в силах был пошевелиться. Скорпион полз к отцу, выставив вперед клешни и покачивая непристойно-безобразным телом. Я бросился вперед, когда тварь нанесла удар. Преисполненный ужасом и отвращением, я обрушил кружку на поганое тело скорпиона. Он тошнотворно расплющился.
Затем комната наполнилась людьми, матросы орали, ища своего питомца, визжали служанки, конюхи, слуги из пивного зала. Пьяные, они все дружно кричали и вопили.
После смерти отца мать прожила недолго. И стоя рядом с двумя могилами, один-одинешенек, поскольку у меня не было никаких известных мне кузенов, дядь или теть, я твердо решил отряхнуть прах родного края со своих ног. Меня всегда звало море, и теперь я отвечу на его зов.
Жизнь моряка в конце восемнадцатого века была особенно трудной, и я могу поставить себе в заслугу то, что выжил. Уцелели и другие, но далеко не все. Если бы я лелеял какие-то романтические представления о море и кораблях, они бы быстро развеялись.
С присущим моей природе упорством, я боролся, пробивая себе путь наверх с нижней палубы. Я нашел покровителей, готовых помочь мне приобрести необходимое образование, чтобы иметь возможность сдать экзамены. Между прочим, следует сказать, что, как выяснилось, я инстинктивно владел такими предметами, как навигация и мореходство. Это в конечном итоге и привело меня на ют. Теперь, оглядываясь назад, кажется, что я провел этот период жизни, словно в сомнамбулическом трансе. Но была решимость вырваться из грязи нижней палубы и желание носить золотые галуны офицера корабля. Только изредка, словно для уравновешивания чувств, выдавались спокойные ночи, когда чистые прозрачные небеса горели над головой.
Штурману требуется изучать звезды, и я то и дело обнаруживал, что мой взгляд притягивает созвездие Скорпиона с его надменно задранным хвостом на пересечении Млечного Пути с эклиптикой. В нынешние времена, когда люди ходят по Луне, а ракетные зонды уносятся за Юпитер, чтобы никогда не вернуться на Землю, трудно вспомнить, с каким удивлением и внутренним трепетом смотрели на звезды люди старших поколений.
Одна звезда - Антарес - чудилось, пылала надо мной с силой и огнем гипнотической власти.
Я смотрел на звезды с многих палуб. Мы пересекали пассаты, или участвовали в морской блокаде, или дремали долгими спокойными ночами в тропической жаре, но где бы мы ни были - этот огонек всегда глядел на меня, угрожая мне судьбой, какая выпала моему отцу.
Люди знают теперь, что двойная звезда Альфа Скорпиона, Антарес, находится в четырехстах световых годах от Солнца и горит в тысячи раз ярче. А тогда я знал лишь, что она, похоже, имеет надо мной гипнотическую власть.
В год сражения при Трафальгаре* [В 1805 г. (Прим. переводчика.)], должен упомянуть, что тогда я снова пережил разочарование, не получив повышения, мы попали в один из самых сильных из когда-либо испытанных мною штормов. Наш корабль, "Роккингэм", швыряло с презрительной легкостью волнами, сплошь в белой пене, угрожая немедленно погубить нас. Кормовой подзор поднимался к небу, и при каждом последующем прокатывающемся вале погружался все ниже и ниже, словно уже никогда и не поднимется. Брамсели давно снесло; потом ветер выдрал с мясом стеньги и изорвал в клочья прочную парусину штормового кливера. Мы в любую секунду могли получить пробоину, а нас по-прежнему долбили и молотили громадные волны. Где-то с подветренной стороны по носу лежало побережье Западной Африки, и именно туда нас, беспомощных, несло яростью шторма.
Было бы неправдой сказать, что я отчаялся спастись, ибо желание иррационально цепляться за жизнь присуще мне, как и любому другому человеку; но теперь это стало всего лишь ритуальным актом вызова злой судьбе. Жизнь не сулила особых радостей; мое повышение, мои мечты - все растаяло и исчезло вместе с минувшими днями. Я устал без конца продолжать бессмысленный ритуал. Если мрачные волны сомкнутся над моей головой, я буду бороться и плыть, пока достанет сил, но потом, когда сделаю все, что может и должен с честью сделать человек, то попрощаюсь с жизнью с большим сожалением о том, чего не сумел достичь, но без сожаления о пустом для меня прожитом времени.
Когда "Роккингэм" кренился и содрогался в бескрайнем море, я чувствовал, что жизнь прошла понапрасну. Я не видел никакого настоящего смысла в сохранении бодрости духа. Мне не раз доводилось сражаться разным оружием, я боролся и пробивал себе дорогу в жизни, грубо, всегда скорый мстить за учиненную несправедливость, невзирая на противника, но в конечном итоге жизнь меня одолела.
Мы напоролись на песчаные мели в устье одной из рек, что текут из сердца Африки в Атлантический океан, и тут же развалились на куски. Я всплыл на поверхность бушующего моря, ухватился за какой-то брус, и меня вышвырнуло на берег с жестким желто-серым песком. Я просто лежал там, промокший, обессиленный, с вытекающей изо рта струйкой воды.
Воины нашли меня с первыми лучами солнца.
Я открыл глаза и увидел кольцо черных голеней и плоских вывороченных ступней. Браслеты из перьев и бус указали мне, что эти чернокожие - воины, а не рабы. Я никогда не имел отношения к Треугольной Торговле* [Треугольная торговля шла так: из Англии везли бусы и прочую бижутерию в Африку, где их выменивали на рабов и слоновую кость, оттуда купленные товары везли в американские колонии, где с выгодой продавали, а на вырученные деньги приобретали табак и прочие колониальные товары, которые затем везли в Африку. (Прим. автора.)], хотя искушение появлялось не раз, но теперь мне это вряд ли поможет. Когда я встал и посмотрел на них, украшенных перьями и гротескными головными уборами, со щитами и копьями в руках, то без особой надежды подумал, что они могли бы обойтись со мной как с белым человеком, участвующем в торговле на побережье, и проводить к ближайшей фактории, где найдутся мне подобные.