Учитывая обстоятельства, в дальнейшем побег проходил без особых трудностей. Мы проползли через вонючий тайный ход и потерну. Глоаг оказался превосходным разведчиком. Мы выплыли в канал, украли ялик и погребли при тусклом свете трех лун, проходивших низко над головой. Движение ближайших к Крегену лун заметно на глаз. О побеге из города на аэроботе не могло быть и речи, поскольку городская стража наверняка сейчас усиленно патрулирует воздушные трассы. Я осторожно выспрашивал направление у рабов и узнал точное местонахождение анклава Эвард среди прочих островов. Я брался за отчаянную игру, но у меня имелась козырная карта.
Весь город поднят на ноги из-за побега рабов, особенно Знатного Дома, и нас могут, конечно, выдать. Но я в этом сомневался. Эвард и Эстеркари были друг с другом на ножах. Мы бесшумно подплыли к причалу, где люди в зелено-синих ливреях Дома Эвард проводили нас к главе их Дома. Я принял надменный и властный вид. Когда возникает необходимость, вавадир может держаться столь же авторитарно и по-диктаторски, как любой человек, командующий людьми.
Беседа протекала без формальностей и приятно. Ванек из семейства Ванек Знатного Дома Эвард живей всего напоминал мне Кидонеса Эстеркари. Оба страдали мрачной иссушающей жаждой власти. Он сидел в голубовато-зеленых одеждах, скрестив руки, и слушал. Когда я закончил, он велел принести вина, а рабыням - позаботиться о Делии.
- Добро пожаловать в Эвард, Дрей Прескот, - сказал Ванек, когда мы сели за стол с вином и закусками. Солнца всходили над крышами в ало-золотом великолепии, подернутые бледно-зеленым огнем. - Мой сын, принц Варден, в данное время отсутствует. Но я сочту за честь помочь. Мы не то, что эти расты Эстеркари. Союз между принцессой и этим щенком Працеком - дело серьезное. - И Ванек принялся пространно рассуждать о политике борьбы за власть в городе.
Всеобщее Собрание заседало постоянно. Его совещания, дебаты и законодательная деятельность шли без перерыва. В Собрании насчитывалось четыреста восемьдесят мест. В городе, же имелось двадцать четыре Дома, как Знатных, так и Простых, поэтому среднее число мест на Дом достигало двадцати. Некоторые из них, вроде Эстеркари, могли похвалиться большим числом мест в собрании - до двадцати пяти, то есть тем же числом, что и Эвард. Но давление оказывали блоки власти, альянсы и пакты между Домами, так что какая-то одна партия могла получить большинство голосов. Когда я подивился выносливости депутатов собрания, Ванек рассмеялся и объяснил, что в счет шли только кресла. Любой принадлежащий к Дому мог заседать в креслах, зарезервированных в Собрании для его Дома. Власть давало только число кресел; заседавшие в них люди постоянно приходили и уходили, часто по расписанию дежурств, вроде системы вахт на море.
- И Эстеркари имеют немалый вес. Кидонес Эстеркари - кодифекс всей Зеникки!
Это-то явно и являлось источником злобы Ванека из Дома Эвард. На его взгляд, кодифексом, признанным вождем самой мощной коалиции, полагалось быть ему самому.
Затем я увидел еще одну интересную подробность жизни Зеникки. Вызвали согбенного, сморщенного бородатого раба в серой набедренной повязке, и он с мастерством, на которое стоило посмотреть, удалил клеймо с плеча Глоага. Он раскалил бы тавро и заклеймил бы Глоага по новой, вензелем В. Э., но я ему не позволил.
- Глоаг свободен, - веско сказал я.
Ванек кивнул.
- Само собой разумеется, ты и Делия с Синих гор свободны, Дрей Прескот, ибо вы не были заклеймены. И также свободен должен быть ваш друг Глоаг, если вы этого желаете. - Он знаком велел бородатому рабу уйти.
- Я распоряжусь обработать Глоагу кожу. Шрам будет незаметен. - Ванек рассмеялся. - Мы в Зеникке набрались немало опыта по части удаления чужих клейм и замены своими.
Его жена, прямая, строгая и все же носящая ореол былой красоты, мягко заметила:
- В Зеникке проживает около трехсот тысяч свободных людей, по сравнению с семьюстами тысячами из Великих Домов. Конечно, - она сделала жест белой, как слоновая кость, рукой, - у них нет никаких кресел в Собрании.
- Они живут на островах и в анклавах, расколотых улицами, - добавил Ванек. - И во всем подражают нам. Подобно нам, они занимаются ремеслами и торговлей и иногда бывают полезны.
В центре города река Никка опять разделялась на рукава и составляла самый большой остров. На этом-то острове и располагалось сердце города здание Всеобщего Собрания, казармы городской стражи, административные здания и запутанный лабиринт узких переулков и каналов, выходивших к базарам, где продавалось и покупалось все, что угодно.
Через некоторое время, когда начало казаться, что у Ванека и его жены нет лучшего занятия, чем болтаться со мной, Ванек предельно вежливо спросил, нельзя ли ему осмотреть мою шпагу. Я не сказал ему, что отнял шпагу у Кидонеса Эстеркари. Ванек взял ее со странным для меня благоговением - он ведь мог купить и выбросить тысячу ей подобных - и неожиданно усмехнулся.
- Некачественная работа, - сказал он, посмотрев на жену. - Работа Красни. Рукоять с точки зрения бойца чересчур усыпана драгоценными камнями.
Я потер пальцы.
- Я это заметил.
- У нас в Эварде самые лучшие и самые прославленные кователи мечей во всем мире, - буднично заметил он.
Я кивнул.
- Мои кланнеры приобретают оружие из города, когда возникает необходимость. Нам нет дела до того, кто его сработал, - при условии, что мы можем купить самое лучшее - или взять.
Он потер подбородок и отдал шпагу обратно.
- Мы изготовляем оружие на продажу для мясников и кожевенников, а те продают его вам за мясо и шкуры. Но шпаг они не продают. Гладиусы, палаши, секиры - да, но шпаги - нет.
- Человек, владевший этой шпагой, жив, - пояснил я. - Но он, вероятно, все еще не разогнулся и изрыгает содержимое своего желудка.
- А, - понимающе произнес Ванек Эвард и больше не задавал вопросов.
Разговор затянулся. Полагаю, Ванек, подобно многим другим власть имущим, просто не представлял себе, что другой человек может устать, когда он сам еще не устал. Снова всплыло ненавистное имя Эстеркари, и я узнал, что они являются ведущими судовладельцами города. Затем жена Ванека проворчала что-то о том, что эти проклятые палачи тащат не свое, и об убийствах, а потом я услышал выпрыгнувшее неведомо откуда название твердое, сильное и звучное.