Кланнеры были небольшим отрядом налетчиков — об этом мне сказали их зорки , — и, должно быть, наткнулись на караван, сами не ожидая. Я оказался среди них прежде, чем кто-то сообразил, что в бой вступила новая сила. Я не издал ни звука.
Через минуту я спешил двух кланнеров, вооружился секирой и помчался к группе из трех всадников, пытавшихся сорвать драпировки с роскошно отделанного паланкина. Я отбросил мысль поднять шум, словно я передовой боец целой армии. Одет я был не как кланнер, не как горожанин, а как охотник Афразои, и обе стороны быстро бы раскусили хитрость.
Секира отделила голову моего противника от туловища, пошла, обратно разрезав щеку другого, и сшибла его с седла. Третий поднял на дыбы забившего копытами зорка , готовый зарубить меня и вполне способный это сделать. Я отпрянул, и его удар рассек пустой воздух. Драпировки раздвинулись, и неуверенно высунулась голова, увенчанная широкой плоской шляпой. Я увидел, как позади всадника, готового напасть на меня, воин в зелено-синем вонзил шпагу в горло кланнеру, клинок застрял, и воин с миг бестолково дергал его. В следующий миг железная птица должна была погрузиться в спину воина Эварда.
Я сильно метнул секиру, применив старую хитрость кланнеров, и отточенные шесть дюймов стали вонзились в грудь всадника на зорке . Тот тупо посмотрел на секиру, а потом свалился.
Кланнер, что находился передо мной, рванул вперед и обрушил на меня собственную секиру. Я бросился под замах удара, избежал зубов зорка — с вавом я был бы уже покойником — и, подпрыгнув, обхватил воина за талию. Мы оба рухнули наземь. Когда я поднялся и огляделся, мой кинжал уже алел от его крови.
— Отлично, джикай ! — услышал я хриплый крик.
Кланнеры решили, что с них хватит. То, чему полагалось быть милым неспешным убийством и грабежом, превратилось в кровавую баню. С дикими и недоуменными криками они поскакали восвояси.
Мы избежали их последних парфянских выстрелов — стрелы воткнулись в землю. Если бы они задержались, у нас хватило бы луков, чтобы ответить на их стрельбу с довеском.
Ныне я частенько невольно улыбаюсь, читая невежественное употребление слов, когда земляне говорят о варварском оружии. Часто читаешь, что лучники «открыли пальбу». Я, бывало, применял кремень и кресало, открывая огонь из мушкета, палил из пистолета, много раз открывал огонь из автомата. Я даже применял зажженный фитиль, обмотанный вокруг пальника, стреляя из тридцатидвухфунтовой пушки на качающейся орудийной палубе трехпалубного корабля. Но во всем этом дыму и пламени я никогда не открывал огонь из лука. Никто не палит из лука стрелами. Возможно, это выражение можно отнести к особым случаям, когда мы, кланнеры, привязывали к стрелам горящие тряпки и применяли их для поджога фургонов наших врагов, как поступили мы однажды в дикий день в Ущелье Утоптанных листьев.
Всадник на полуваве вытащил наконец шпагу из горла врага и посмотрел на меня с выражением любопытства на бронзовом энергичном лице с черными глазами. Подстриженные волосы покрывал стальной шлем. Всадник оценивающе смерил взглядом меня, а я — его. Гибкий и статный, он хорошо держался в седле, и я видел, как он фехтует: несмотря на последнее досадное происшествие из-за шейных костей — а они иногда ведут себя весьма подло, зажимая клинок, — он держался превосходно.
Всадник поскакал в мою сторону.
Проехав мимо, он обеспокоено нагнулся к паланкину.
— Тетя Шуша! Ты не пострадала?
Голова в широкой плоской шляпе показалась вновь. На этот раз старая женщина высунулась дальше, и я увидел, что в обтянутой перчаткой правой руке она держала изящный кинжальчик. Лицо у нее было древнее — морщины и мешки под глазами говорили о ее преклонных годах, но глаза смотрели достаточно живо, яркие и злые.
— Незачем зря болтать, юный Варден! Конечно, я не пострадала! Не думаешь же ты, что я дам себя напугать несчастной шайке заморышей вроде этих надоедливых кланнеров?
Она собралась выйти, и воины подбежали, чтобы спустить паланкин с высоты между двух калсаниев . Она спустилась — маленькая, невероятно живая старушка. Синее платье было повсюду прострочено алыми нитями — точно солнце на воде.
— Тетя Шуша! — в притворном ужасе запротестовал юноша, который, как я теперь понял, был принцем Варденом Ванеком из дома Эвард. — Ты не должна себя утомлять.
— Да цыц ты! Ты даже не сказал «лахал » этому молодому человеку… — Она пригляделась ко мне выцветшими глазами. — Посмотри на него: бегает полуголый и убивает людей с такой же легкостью, как я продеваю иголку сквозь гобелен. — Она живо заковыляла ко мне. — Лахал , молодой человек. И спасибо за все, что вы сделали. Мне это напоминает… — Она оборвала фразу, и Варден спрыгнул с высокого седла, чтобы поддержать ее. — Цвет… цвет! Он живо напоминает мне…
— Лахал , госпожа, — поздоровался я, постаравшись смягчить свой голос, но он все равно напоминал угрожающее рычание.