подпустил тебя к манежу! Но ты подходящего роста и знаешь номер, так что
выметайся и иди туда, где должен быть! Иначе я тебя пинками дотуда докачу!
Томми открыл рот, но Марио сгреб его за плечо и тряхнул.
- Ни слова больше!
Однако отчаянная решимость победила, и Томми выпалил:
- Марио, подожди…
Разжав пальцы, Марио холодно сказал:
- До вашего выхода двадцать минут. Что?
А потом – совсем другим тоном:
- Эй… Томми, в чем дело, малыш?
- Марио… – Томми судорожно пытался удержать себя в руках. – Я хотел
спросить кое-что… Джефф сказал… сказал…
От воспоминаний перехватывало горло. Вдруг Марио не сочтет нужным слушать?
Отделается, как и все, легкомысленным: «Какое тебе дело до того, что они
думают?»
Но Марио стоял, сунув руки в карманы свитера, и смотрел на него
встревоженными глазами.
- Ладно, ладно, малыш. Что тебя грызет? Давай, скажи мне. Что случилось?
- Он сказал… Он так себя вел, будто со мной что-то неправильно. Ну, что я…
наряжаюсь в девчоночью одежду… выступаю в роли девочки… – голос снова
сорвался. – Он так держался, будто я девочка… на свидание звал… Каким-то
смешным он был… только было не смешно…
Продолжать Томми не мог.
В темноте выражение лица Марио оставалось нечитаемым. Он молчал, и Томми, охваченный внезапной уверенностью, напрягся. Потом медленно расслабился.
- Боже милостивый, – сказал, наконец, Марио почти шепотом. – Как я не
догадался. Вот оно что! Конечно, ты же именно в том возрасте… Ладно, слушай, Том. Ты знаешь, кто такой Шекспир?
Томми, ошарашенный неожиданным вопросом, осторожно выговорил:
- В школе что-то такое проходили. Кажется, писатель. «Гамлета» вроде бы
написал…
- Верно. А еще он написал такие слова: «Нет ничего, что было бы хорошим иль
дурным – но делает его сознанье таковым». Так скажи мне, ты чувствуешь себя
девочкой, когда надеваешь этот костюм? Тебе хочется быть девочкой?
- Вот еще! – возмутился Томми. – Ты за кого меня принимаешь?
- В том и дело. Ты тот, кем себя считаешь. Если ты надеваешь женскую одежду и
не чувствуешь себя женщиной – что ж, это всего лишь одежда. Вот если бы ты
вдруг ощутил себя в ней девочкой, тогда да, можно бить тревогу. А так, какое
кому дело, что ты носишь для шоу? Все, что делает мужчина, – мужественно. Или
ты считаешь, что для того, чтобы чувствовать себя мужчиной, надо махать
кулаками и крутить пистолеты, как Том Минкс?
Томми вдруг стало за себя стыдно. И в то же время будто гора с плеч упала.
- Тебе не кажется, что я похож на девочку?
- Нисколько! – немедленно откликнулся Марио. Они шли к сверкающему огнями
трейлеру Марго, и на мрачном лице Марио вдруг заиграла улыбка. – Ragazzo, в
тебе нет ни капли женственности. Ты не выглядишь, как девочка, не ходишь, как
девочка, не летаешь, как девочка – я начинал летать с сестрой, так что знаю, о
чем говорю. Тебя в жизни никто не примет за девочку, даже в этом наряде. Ну, разве что деревенщины с трибун. Но если тебе есть до них забота, то ты занялся
не тем делом.
То же самое говорил отец, то же говорила Марго, но почему-то именно Марио
сумел до него достучаться. Томми сделал долгий дрожащий вдох. Плакать уже
не хотелось.
- Иди, – велел Марио. – Твой номер ждет. Был бы ты двумя годами старше, заработал бы штраф за пропущенный парад. Если хочешь, чтобы к тебе
относились, как к артисту, Том, начинай вести себя, как артист. Иди… а еще
лучше, беги.
И Томми побежал. В трейлере царила суматоха. Куда ни глянь – девушки, шуршащие юбки, пудра и кисея. Он нерешительно вошел внутрь.
- Томми, слава тебе господи! – Марго будто бы и забыла, что он здесь уже был.
В Томми полетела охапка розовой ткани.
- Возвращаться некогда, переодевайся в кухне.
Томми послушно отправился в кухню. Там, в тесном пространстве между плитой и
холодильником, он сбросил одежду и влез в костюм. Когда он вышел, завязывая
туфли, девушки исчезли в розовых всполохах. Бетси Джентри лежала на кровати
Маленькой Энн под старым кимоно и выглядела совсем крохотной. Ее лодыжка
покоилась на пакете со льдом, капли воды срывались на подложенную клеенку.
- Бетси, почему ты мне не сказала?
- Потому что она артист, и у нее номер, – отрывисто бросила Марго. – Быстрее, Томми, у тебя не лицо, а кошмар какой-то.
Она держала мокрую тряпку, и Томми, сообразив, что весь в слезах и грязи, покорно дал ей привести себя в порядок.
Примчавшись к манежу, он с облегчением увидел, что не опоздал: группа одетых
в розовое девушек толпилась возле входа. Он снова вспомнил, что его, изображающего девочку, увидят все школьные друзья, но это больше не имело
значения.
Какое ему дело до того, что они думают? Он акробат. Он делает то, чему его
учили и чего требует номер. Возможно, выставив себя таким плаксой, он потерял
особенную дружбу и расположение Марио. Зато вернул самоуважение.
Оркестр начал играть вступительные ноты вальса «Леди в розовом». Зелда
рядом отсчитывала такты под нос. А потом Томми лез по канату, и лица публики
сливались в неясное пятно. Мир снаружи был настоящим, куда более настоящим, чем когда-либо – но этот мир больше никогда не имел над ним власти.
ГЛАВА 4
Во время антракта, пока разносили жареные каштаны, сахарную вату и
игрушечных обезьянок на веревочках, Томми, одетый в шорты и свитер, смотрел, как готовится второе отделение. В публике была пара-тройка знакомых лиц, но
никто не смеялся, а один мальчик даже помахал ему рукой. Быть может, Джефф
и Нэнси просто решили наказать его за хвастовство. Впрочем, какая разница?
Никакой. И все же Томми понимал, хоть и смутно, что с ним произошло что-то
важное, что он одолел какую-то решающую ступень.
Шаффлз Смолл, канатоходец, стоял у входа в своем белом с серебром костюме –
он открывал второе отделение.
- Ты все еще здесь? – позвал он Томми. – Тебя искал Тонио Сантелли. Тебе надо
научиться рассчитывать время, парень. Беги-ка ты к ним в трейлер побыстрее.
Томми быстро зашагал в указанном направлении. На заднем дворе появились
большие пустые места – рабочие и униформисты убирали оснащение с первого
отделения. Оборудование воздушного балета: шесты, кольца, канаты –
складывали и грузили в машину. Большую клетку со львами уже увезли.
Добравшись до фургона с надписью «Летающие Сантелли» на боку, Томми
увидел Папашу Тони, мрачно выглядывающего из дверей.
- Где тебя носит? Ты что, забыл? Ты умудрился забыть, что Ламбет велел тебе
дебютировать в Сан-Анжело?
- Нет, я думал… Марио сказал…
- Молодой человек, здесь пока не Марио распоряжается. Ламбет велел
выпустить тебя в Сан-Анжело… что ж, мы выпустим тебя в Сан-Анжело. В любом
случае у нас парный номер, его утвердили утром. Выйдешь с нами, встанешь на
мостик. Начнем с двойной трапеции. Потом поможешь со стропами – и покуда все
на этом.
- Честно? – неверяще спросил Томми.
- Нет, я сам себя развлекаю. Только не в шортах! Ступай в трейлер, они подберут
тебе трико.
Марио и Анжело стояли перед полкой, которую использовали в качестве
туалетного столика. Марио встряхивал зеленые с золотом накидки – в таких
Сантелли выходили на манеж. Анжело кивнул Томми.
- Явился, наконец! В следующий раз приходи на антракте, понял? Вот, возьми, –
он протянул потертые зеленые трико. – Они мои, но тебе должны подойти.
Только зашнуруй потуже. Если свалятся с мягкого места на манеже, точно
будешь выглядеть полным дураком.
- Чудное ты выбрал время, чтобы говорить о людях, выставляющих себя