ты свернул шею, ragazzo.
Они совсем забыли про Томми. Или уже принимали его присутствие за должное.
В этот момент мимо проходила Маленькая Энн, со своим новым фотоаппаратом
искавшая, на что бы потратить последний кадр, и сняла их троих.
Лежа в кровати и глядя в темноту, Томми так и не понял, что его настойчивость
по-любому привела бы его в воздушный номер – рано или поздно. Для него
полеты по-прежнему означали Марио.
Неделей позже прибыл контракт. Отец прочел его и объяснил Томми:
- Короче говоря, Папаша Тонио будет твоим законным опекуном, пока тебе не
исполнится восемнадцать. И он несет за тебя ответственность.
- А для чего это все?
- Есть разные причины. В том числе по закону несовершеннолетние, не
проживающие с родителями, должны иметь опекуна. А еще он сможет заключать
контракты для всей своей труппы сам, а не присылать мне отдельный, чтобы я
подписал. Но твой контракт он передать никому не может. Здесь сказано, что, пока ты не живешь с родителями, ты должен оставаться под его крышей и под
его личным присмотром. In loco parentis – в качестве родителей. Что касается
зарплаты… ты будешь получать карманные деньги, а остальное пойдет на твой
банковский счет. И никто – ни мама, ни я – не сможем их снять. Только ты – и то, когда тебе исполнится двадцать один.
- Пап, ты что, мои деньги ему не доверяешь?
- Если бы я не доверял ему твои деньги, разве я доверил бы ему своего сына?
Просто хочу, чтобы у тебя был начальный капитал. В общем, никаких денег, пока
тебе не стукнет двадцать один.
Отец улыбнулся, но глаза были серьезные.
- Адский труд и мелочь на карманные расходы. И ты знаешь, как Тони
обращается со своими. Последний раз спрашиваю, сынок. Мне ставить подпись?
Томми кивнул. Отец расписался, потом Томми взял ручку и написал на контракте
свое полное имя: Томас ЛеРой Зейн-младший. И вдруг задумался, каково будет
чувствовать себя Томми Сантелли.
В канун Рождества к Томми запоздало пришло осознание всей важности
принятого решения. Всю неделю, проведенную в разъездах по магазинам, он был
слишком взволнован, чтобы думать. Теперь же отец, развалившись в кресле, курил сигару из присланной Ламбетом пачки, мать напевала рождественский
гимн, а ему хотелось плакать. Хотелось вскочить, разрыдаться, умолить отца
написать Сантелли, что все это ужасная ошибка, что он не собирается никуда
ехать. Потом отец пошевелился в кресле, Томми встретился с ним глазами и
почувствовал, будто отец знает, что у него на уме. Том Зейн столько проработал
с животными, что понимал все происходящее без слов.
- Лентяйничай, пока можешь, – сказал отец с зевком. – Недолго осталось.
Слова застряли в горле. Несколькими дня позже, собирая новый чемодан, Томми
удивлялся, как мог в чем-то сомневаться.
В канун Нового года под яростным ливнем Томми сел в автобус до Лос-
Анджелеса. Махая на прощание родителям, он знал, что прощается с детством.
Когда родные лица исчезли из виду, стало немного грустно. Даже дома у него
больше не было: мама перебиралась к отцу на зимнюю стоянку. Впрочем, если
подумать, это место вряд ли можно было назвать настоящим домом. Томми
ощущал странную неопределенность, подвешенность, но он был слишком молод и
жизнерадостен, чтобы долго печалиться. К тому времени, как автобус выехал на
трассу, Томми уже спал и видел сны.
ГЛАВА 6
Автобусная станция в Лос-Анджелесе кишела людьми. Томми неуверенно брел
сквозь живой поток, волоча тяжелый чемодан и вглядываясь в чужие лица. Он
привык к шумным легкомысленным толпам окраин, и люди большого города
немного его пугали. В зеркальной двери Томми поймал свое отражение – на него
глянул коротенький тонкий мальчик с шапкой рыжих кудряшек, взъерошенный, неопрятный и – хотя, может, просто показалось от усталости и смущения –
перепуганный.
- Томми! Сюда, – не затрудняясь дальнейшими приветствиями, Марио взял у него
чемодан и пошел к выходу. – У меня машина снаружи. Долго ждешь? Я искал, где
припарковаться.
- Нет, пару минут.
- Выглядишь жутко. Эти автобусы – чистый ужас. Почему отец не отправил тебя
поездом?
- Людей много, билет трудно достать. Да и не важно ему было.
- Уже завтракал?
- Останавливались недавно, но у меня не было аппетита.
- Тогда заглянем куда-нибудь перекусить. Новый Год – это дурдом какой-то, дома еда разве поздним утром появится. Люсия – моя мать – хотела за тобой
поехать, но у нее дел по горло. К тому же она тебя не знает, и ты ее не знаешь, так что пришлось ехать мне. Завернул сюда по пути домой. Не был там пару
недель, но позвонил вчера вечером, и они сказали, ты приедешь на автобусе. Вот
я и решил тебя подбросить. Так, это поставим сюда.
Он закинул чемодан на заднее сиденье помятого синего «Крайслера». По
лобовому стеклу бежала трещина, обивка на переднем сиденье была в дырах –
самые живописные из них прикрывал плед. Марио открыл дверцу с водительской
стороны.
- Лезь под рулем, та дверь не работает. Ручка сломана.
Пропустив Томми, он сел и хлопнул дверцей.
- Я и не знал, что ты умеешь водить, – сказал Томми просто ради поддержания
беседы.
- Пришлось научиться. Все так далеко друг от друга, а автобусы ходят раз в три
дня. Но я по дороге нечасто езжу. Анжело не любит, как я вожу, говорит, летаю, как маньяк-самоубийца. Эту я купил по дешевке прошлой осенью, чтобы хоть на
чем-то на работу добираться.
Он включил первую передачу.
- Надо перекусить. У самого крошки во рту не было.
В задымленном кафе они сели на обитые кожей стулья.
- Как Папаша Тони? – вежливо спросил Томми.
- Да как всегда… статус кво, и народы трепещут, стоит ему поднять голову. Меня
не было некоторое время, но, если бы кто-то заболел, мне бы передали.
- Ты не живешь с семьей? – Томми ощутил странное разочарование.
- Как когда, – медленно ответил Марио. – Это у нас вроде семейной традиции. С
конца сезона и до Нового года семейство разбредается кто куда. По желанию и
возможностям. Анжело сейчас с каким-то цирком в Мексике. Я уже писал про
балетную школу…
Стройный темноволосый парень в белой форме поставил на стол толстые
кружки с кофе.
- Спасибо, Ронни. Принеси-ка нам яичницу и сосиски… Устраивает, Том?
- Да, конечно.
Ронни черкнул в блокноте.
- Сейчас будет. Ты сегодня рано освободился, Мэтт?
- Новый год же, – ответил Марио со своей самой сатанинской усмешкой. – Кено
забегал?
- Забегал. Выпил кофе и снова испарился.
Когда Ронни исчез в кухне, Марио взял чашку.
- Сахар? Сливки? Пей, а то совсем в ледышку превратишься.
- Я думал, в Калифорнии тепло.
- Ну, вообще-то тепло, если сравнивать с Чикаго, например. Но ночи здесь
холодные. Короче, на чем мы остановились? Как я уже сказал, под Новый Год
или около того все, кто собирается выступать в будущем сезоне, возвращаются и
принимаются за тренировки. Анжело в этом году будет поздно – он в Мексике с
Тессой, своей дочерью.
- Не знал, что он женат.
- Был женат, – поправил Марио. – Тереза погибла в автомобильной катастрофе
прошлой весной… прямо перед тем, как мы прибились к Ламбету. Вот почему мы
явились в середине сезона. Тессе четыре или пять. Она живет в пансионе в
Санта-Барбаре, но Анжело взял ее с собой в Мексику. Звал и меня, но мне и
здесь работа нравится. А он пошел к каким-то Летающим Барри.
Официант принес тарелки с яичницей и сосисками.
- Спасибо, Ронни. Хочешь еще что-нибудь, Том? Блинчики? Пончики?
- Нет, спасибо, хватит.
Помолчав минуту, Ронни спросил:
- Кого-то ждешь, Мэтт?
- Да не то чтобы. Думал повидаться с Кено, но он, наверное, снова где-то
шляется.
Ронни отошел, и Марио пояснил: