обращались с ней, как с любой двадцатилетней девушкой, она вроде как
опьянела от свободы. Бац – и уже замужем. Гарднеры, разумеется, были вне
себя от счастья. Как же, еще одна внучка бросила шоу-бизнес и нашла себе
симпатичного молодого человека с приличной уважаемой профессией.
Хмыкнув, Джонни вскочил на трамплин.
- А, хватит уже древние сказки рассказывать, – он сделал несколько пробных
прыжков и ловко кувыркнулся назад. – Иди сюда, Том, попробуй.
Томми помедлил, вспомнив про уличную одежду, но Джонни тоже не был в трико, да и трамплин – это не трапеция.
Первое сальто не получилось – не рассчитав, Томми врезался Джонни в грудь, и
они вместе упали. Марио или Анжело обязательно прошлись бы насчет его
неуклюжести, однако Джонни только подбодрил:
- Ничего. Давай еще раз. Вот, смотри… согни немного колени… – он показал, как
распределять вес. – Ровнее… ровнее… вот так.
Ухватив суть работы на трамплине, Томми явил себя способным учеником, и
вскоре они с Джонни скакали друг над другом, как пара оголтелых лягушек. Оба
совсем потеряли счет времени, когда в зале вдруг появился Марио.
- Господи, сколько вы уже тут?
- Часов с одиннадцати, – Джонни скатился на пол, Томми – следом.
После упругой поверхности трамплина твердый паркет показался шатким.
- Поработай с ним над кувырками, Марио. Он очень неплох.
- Знаю. Хочу как-нибудь взять его в балетную школу и показать ребятишкам
несколько трюков.
- Смотри, за ним глаз да глаз нужен – в этой стае голубков, – с улыбкой
предупредил Джонни.
Марио рассмеялся.
- Я имею в виду маленьких ребятишек, братец Джон!
И вдруг Джонни, растеряв всю шутливость, сказал:
- Мэтт… слушай… позволь кое-что спросить. Как ты все это терпишь?
- Терплю что, Джок?
- То, как Папаша Тони с вами обращается. И не только ты. Лу и Анжело он гоняет
точно так же, как паренька. И тебя, звезду номера. Почему ты никогда не
отправишь его по известному адресу?
- Потому что старик забыл про полеты больше, чем я когда-либо знал. И я
собираюсь вытянуть из него столько, сколько смогу. Ты же знаешь, моложе он не
становится, – мрачное лицо Марио вдруг расплылось в улыбке. – И кстати, парни, страшно неохота вам говорить, но вы в уличной одежде и пойманы с поличным.
Если пройдете со мной, дам вам тряпки.
- О нет, – простонал Томми.
- Но мы же внизу, на трамплине… – заспорил Джонни.
Смех Марио эхом отразился от стен.
- Протест отклоняется. Ссылаюсь на знаменитый прецедент в деле Гарднер
против Сантелли. Помнишь шорты Лисс, с пуговицами на штанинах? Анжело
сказал, что в них опасно, а Лисс возразила, что все ее трико в стирке. Помнишь
заключение судьи?
Джонни скорчил гримасу.
- Ага. Он сказал: «Что ж, котенок, можешь отнести в стирку и шорты. Как только
закончишь с полом». Слушай, Мэтт, это я втянул Томми. Я не переоделся, и он, наверное, решил, что на трамплине можно. А, черт с ним, паркету все равно не
помешает хорошая полировка. Мы все в этом году были слишком…
законопослушными. А ведь было время, когда кто-нибудь ползал с тряпкой
каждый день. Должно быть, взрослеем. Никогда бы не подумал, что смогу хоть
месяц не нарушать никаких правил и не зарабатывать проблемы.
Взяв слегка промасленную тряпку, Томми ушел в угол. И паркет, и ткань издавали
слабый приятный аромат кедрового масла. Несколько минут Джонни работал в
тишине, потом засмеялся.
- Забавно. Я клялся, что такое больше не повторится, что я теперь большой
мальчик и покончил с этой фигней. Но… этот дом творит со мной странные вещи.
Похоже, мне нравится… – он натирал паркет широкими размашистыми
движениями. – Как будто я снова ребенок, и старик нас воспитывает. Прошлым
вечером Папаша заходил посмотреть на нашу репетицию. Но он же не может
просто смотреть. Напустился на Стел…
- Да, слышал, – сказал Марио. – Несколько недель назад. И он говорит дельные
вещи.
- Я пытался объяснить это Стелле, но она была в таком состоянии, что я
спустился и попытался поговорить с Папашей вежливо. Мол, так и так, дедушка, моего партнера не воспитывали методами Передовой Школы Полетов, и я, в
конце концов, уже взрослый мальчик, со своим номером и сам как-нибудь
справлюсь.
- Держу пари, – заметил Марио, – это была ошибка года.
- Тебе хорошо говорить, – мрачно сказал Джонни. – Ты не слышал, какие Стелла
закатывает истерики.
- Помнится, Анжело с такими ситуациями справлялся очень эффективно, –
хихикнул Марио.
Рот Джонни отвердел.
- Пусть только попробует. У меня очень четкая точка зрения насчет шлепанья
зрелых девушек.
- Господи, Джонни, когда ты уже повзрослеешь! Да если бы Анжело считал Лисс
зрелой девушкой, он бы ее и пальцем не тронул. И ты прекрасно это знаешь. Ему
все еще кажется, будто ей двенадцать. Ты разве не слышал, как она попросила у
него сигарету на днях? Он ответил: «Знаешь, котенок, Папаше не нравится, когда дети курят».
- Ну ладно, как я и говорил, Папаша Тони впал в ярость. Сам-то я потерплю, но
когда он накинулся на Стеллу… И некоторые сказанные им вещи… В общем, он
был довольно груб. Заявил, что настоящий гимнаст может учиться у кого угодно, и неужели она хочет всю жизнь оставаться третьесортной циркачкой, красоткой, демонстрирующей ножки на трапеции. Спросил: «Думаешь, ты такая красивая, что никто не заметит, что ты один конец перекладины от другого не отличишь?»
Стелла расплакалась и сказала, что с четырех лет на манеже. А он рявкнул, что
за это время она должна была хоть чему-то научиться.
- М-да, грубовато. Но Папаша Тони просто такой, Джок. Он не умеет по-другому.
А Стелла способна на большее. Ее испортили.
- Ага, на той грязной ярмарке. Но она старается. Делает, что говорят, и я
пытаюсь быть вежливее. Так или иначе, когда Папаша это сказал, Стелла
унеслась по лестнице. Я крикнул: «Смотрите, что вы наделали!» и побежал за
ней. Нашел ее в комнате Барби – она плакала на кровати. Пообещала, что будет
делать все, что я скажу, но, если мы не уберем старика подальше от нее, она
уйдет. Я битый час ее успокаивал, а когда хоть что-то стало получаться – ба-бах, входит Люсия! Черт, да мы просто разговаривали, дверь была открыта, мы оба
одеты… ну, я в трико, а Стелла в халате. Но мы сидели на кровати, Стел липла ко
мне, я ее обнимал… И пытаться объяснить Лулу, что мои намерения чисты как
снег, было форменным самоубийством. Я все же попробовал, но пока я этим
занимался, Стелла, разумеется, пошла по второму кругу…
Марио застонал, однако глаза его смеялись.
- Господи, Джок, ты же знаешь Люсию!
- Ага, ага, конечно. Ее воспитали очень консервативно, и нас она старалась
растить в том же духе. Должно быть, ей и в голову не пришло, что можно быть в
одной постели с девушкой и не думать сам-знаешь-о-чем. Но я все равно
взбесился. За кого она меня принимает? Я, между прочим, тоже некоторое
уважение к семье имею. Неужели она считает, что я могу привести девушку в дом
собственной матери и обращаться с ней так, будто подцепил ее на шоссе?
- Наверное, Лу думает, что ты подцепил ее на ярмарке – а это, по ее мнению, ровно то же самое, – пробормотал Марио.
- Не в этом дело. Просто если бы я и собирался провернуть что-то подобное – Бог
свидетель, я не притворяюсь лучше, чем есть… я не монах – то уж точно не стал
бы делать этого в ее доме и у нее под носом!
Томми, разглядывая пол, понимал, что братья о нем забыли.
Склонившись над братом, Марио потрепал его по плечу.