— Извините, что заставил ждать.
Джефф хохотнул, и смех был неприятным.
— Эй, а из тебя вышла симпатичная девчонка.
— Где твои белокурые локоны, Томми? — пронзительно рассмеялась Нэнси. — Или лучше называть тебя Тамми?
— Ах, а розовые юбочки! — проворковал Джефф.
— Прекратите, — напряженно сказал Томми. Он не возражал, чтобы над ним подшучивали, но в глубине души чувствовал, что это удар ниже пояса. — Давайте газировки купим. Куда пойдем? К Уолшу?
— Ты всегда играешь девочку? — поинтересовалась Нэнси.
— Нет… нет, конечно, — Томми недоумевал, к чему весь этот шум. — Я же говорил, у нас женщина повредила ногу, и мне позволили заменить…
— Позволили? Да меня бы в жизни не заставили! — воскликнул Джефф. — Напялить розовые юбки, парик и выходить на люди? Заплати — не пойду.
— Ой, — сладко хихикнула Нэнси, — но из него получилась очаровательная девочка.
Пусть его зимой запишут в девчачью группу на физкультуре.
Томми понял — хоть и поздно — что это не просто шутка. Над ним самым натуральным образом издевались.
— Заткнитесь! — крикнул он. — Бетси поранилась! Должен же кто-то отработать номер! Если вы считаете, что это смешно, сами бы попробовали!
— Оооо, — протянул Джефф тоненьким голосом, — ты был неотразим. Нэнси, давай вечером всех позовем. Парням понравится! Как они там говорят… красотки из шапито. Эй, красотка из шапито… — он наклонился к Томми и вкрадчиво спросил: — Хочешь встречаться, милашка? Будешь моей девочкой?
Слепой гнев наполнил грудь, сознание заволокло туманом, и Томми бросился на Джеффа.
Следующее, что он осознал — как Пик Лейти их разнимает. У Томми под левым глазом красовалась длинная царапина, губы распухли. Зато у Джеффа текло из носа и заплыл глаз.
— А ты неплохо дерешься — для девчонки! — оскалился он.
— Пойдем, Томми. А вы, городские, убирайтесь, — Пик толкнул Джеффа, смерил гневным взглядом Нэнси. Подобрал с травы ленту для волос и швырнул ей. — Хороши же у тебя манеры, юная леди!
Выпроводив гостей, он переключил гнев на Томми.
— Стыдись, юный Том! Сам просил разрешения привести приятелей и устроил драку на заднем дворе. Да еще с девочкой! Будь я твоим отцом, задал бы тебе такую трепку, чтоб на три сезона запомнилось! А теперь иди и поразмысли как следует!
Уставившись в землю, Томми поволокся прочь. Губы саднили, во рту поселился вкус крови, костяшки тоже кровили. Хотелось плакать, но слишком болел глаз.
А он-то мнил себя воздушным гимнастом. И вот кем он был на самом деле — танцовщицей, дурацким существом в идиотских юбках и блондинистом парике.
Наверняка все на зрительских рядах смеялись, заметив мальчика в девчоночьем наряде. И Джефф видел этот позор. И теперь расскажет всем друзьям, детям, которых Томми знал и любил, что он выступает в цирке в парике и розовых кисейных юбках!
А может, это расплата за хвастовство? Может, он заслужил? Погрузившись в самобичевание, Томми добрел до трейлера. Мать уже накрывала ужин.
— Ты опоздал, — нахмурилась она, потом прищурилась. — Томми, ты что, подрался?
— Нет, мэм, — он скрестил пальцы за спиной. — Ударился головой об… об угол лестницы.
— И пальцы ты ободрал об угол лестницы, и губу тоже об нее разбил?
— Брось, Бесс, — сказал Том Зейн, мывший руки над раковиной. — Какой мальчик растет без драк. Иди умывайся, Младший.
За ужином Томми почти ничего не ел, и от матери это не укрылось.
— Ты не голодный?
Пришлось снова соврать.
— Перехватил пару хот-догов в ларьке.
— Сколько тебе говорить, чтоб не набивал живот всякой дрянью, — рассердилась мать.
— Ничего страшного. Поест позже.
Томми понял: отец решил, что он нервничает перед представлением. Он и нервничал, но вовсе не в том смысле. Снова придется напяливать жуткий розовый костюм и, одетым в девочку, выступать перед целым городом, перед людьми, с которыми он учился в прошлом году. Пробормотав извинения, Томми вскочил из-за стола и помчался за отцом. Нагнать его удалось только возле клеток. Томми знал, что отвлекать отца перед представлением — последнее дело, но слишком велики были боль и смущение. Он рискнул.
— Пап, можно спросить? Как ты считаешь… как ты думаешь, надо мной смеются из-за того, что я переодеваюсь в девочку?
Том Зейн раскладывал и проверял реквизит.
— С какой стати? Артист одевается так, как ему говорят.
— Пап, — сказал Томми. — А мне… обязательно участвовать в балете?
Отец развернулся.
— Так, слушай сюда. Последние два года я только и слышу от тебя — трапеция, трапеция, трапеция. Теперь ты начал выступать и будешь делать то, что говорят, носить то, что дают, и не спорить. Разговор окончен, сын, я занят. Брысь!