С какой стати он решил, что все будут на него смотреть? Кто он такой? Еще одна розовая юбка. А теперь Марго больше не пустит его выступать. А Марио…
Марио наверняка на него и не посмотрит.
Томми услышал первые звуки оркестра, гудящий голос Большого Джима — не слова, просто гул из громкоговорителя. Шум, звуки, музыка, смех и детские крики… Господи, ведь он должен быть там! Он что, совсем свихнулся? Кто поедет на его платформе? Он пропустил парад всего раз — когда был маленьким и болел свинкой. Ма Лейти будет в ярости, и мама тоже… Какая муха его укусила? Ма Лейти полагается на него! А когда узнает отец… В последний раз
Томми шлепали пару лет назад, но теперь он не стал бы винить отца, если бы тот свернул ему шею.
Как я облажался!
Дверь трейлера вздрогнула от тяжелого стука.
— Томми! Ты там?
Томми нажал на выключатель. Во рту пересохло. В безжалостном электрическом свете снаружи стоял Марио. Выглядел он вымотанным и очень взрослым — в золотых трико и теплом свитере.
— Томми, черт тебя подери, где ты прячешься? Маленькая Энн весь двор оббегала! Живо выходи… pronto, presto!
— Слушай, но ты ведь сказал ей…
— Нет, это ты послушай! Пока ты сидишь здесь и жалеешь себя, Бетси сильно наступила на больную ногу и потеряла сознание! На этот раз наверняка порвала связки. Был бы я на три дюйма ниже, скорее сам бы влез в чертов костюм, чем подпустил тебя к манежу! Но ты подходящего роста и знаешь номер, так что выметайся и иди туда, где должен быть! Иначе я тебя пинками дотуда докачу!
Томми открыл рот, но Марио сгреб его за плечо и тряхнул.
— Ни слова больше!
Однако отчаянная решимость победила, и Томми выпалил:
— Марио, подожди…
Разжав пальцы, Марио холодно сказал:
— До вашего выхода двадцать минут. Что?
А потом — совсем другим тоном:
— Эй… Томми, в чем дело, малыш?
— Марио… — Томми судорожно пытался удержать себя в руках. — Я хотел спросить кое-что… Джефф сказал… сказал…
От воспоминаний перехватывало горло. Вдруг Марио не сочтет нужным слушать?
Отделается, как и все, легкомысленным: «Какое тебе дело до того, что они думают?»
Но Марио стоял, сунув руки в карманы свитера, и смотрел на него встревоженными глазами.
— Ладно, ладно, малыш. Что тебя грызет? Давай, скажи мне. Что случилось?
— Он сказал… Он так себя вел, будто со мной что-то неправильно. Ну, что я… наряжаюсь в девчоночью одежду… выступаю в роли девочки… — голос снова сорвался. — Он так держался, будто я девочка… на свидание звал… Каким-то смешным он был… только было не смешно…
Продолжать Томми не мог.
В темноте выражение лица Марио оставалось нечитаемым. Он молчал, и Томми, охваченный внезапной уверенностью, напрягся. Потом медленно расслабился.
— Боже милостивый, — сказал, наконец, Марио почти шепотом. — Как я не догадался. Вот оно что! Конечно, ты же именно в том возрасте… Ладно, слушай, Том. Ты знаешь, кто такой Шекспир?
Томми, ошарашенный неожиданным вопросом, осторожно выговорил:
— В школе что-то такое проходили. Кажется, писатель. «Гамлета» вроде бы написал…
— Верно. А еще он написал такие слова: «Нет ничего, что было бы хорошим иль дурным — но делает его сознанье таковым». Так скажи мне, ты чувствуешь себя девочкой, когда надеваешь этот костюм? Тебе хочется быть девочкой?
— Вот еще! — возмутился Томми. — Ты за кого меня принимаешь?
— В том и дело. Ты тот, кем себя считаешь. Если ты надеваешь женскую одежду и не чувствуешь себя женщиной — что ж, это всего лишь одежда. Вот если бы ты вдруг ощутил себя в ней девочкой, тогда да, можно бить тревогу. А так, какое кому дело, что ты носишь для шоу? Все, что делает мужчина, — мужественно. Или ты считаешь, что для того, чтобы чувствовать себя мужчиной, надо махать кулаками и крутить пистолеты, как Том Минкс?
Томми вдруг стало за себя стыдно. И в то же время будто гора с плеч упала.
— Тебе не кажется, что я похож на девочку?
— Нисколько! — немедленно откликнулся Марио. Они шли к сверкающему огнями трейлеру Марго, и на мрачном лице Марио вдруг заиграла улыбка. — Ragazzo, в тебе нет ни капли женственности. Ты не выглядишь, как девочка, не ходишь, как девочка, не летаешь, как девочка — я начинал летать с сестрой, так что знаю, о чем говорю. Тебя в жизни никто не примет за девочку, даже в этом наряде. Ну, разве что деревенщины с трибун. Но если тебе есть до них забота, то ты занялся не тем делом.
То же самое говорил отец, то же говорила Марго, но почему-то именно Марио сумел до него достучаться. Томми сделал долгий дрожащий вдох. Плакать уже не хотелось.