Тот проверял, не началась ли у кого-нибудь из самок течка, не повредили ли самцы зубы или лапы. Прямо внизу тренировалась группа акробатов.
— Раз-два, раз-два, алле-оп! — считала Марго Клейн.
Было здесь и другое оснащение — для канатоходца Шаффлза Смолла, для труппы воздушного балета, называвших себя «Леди в розовом». А дальше, в дымке от хлопкозавода, лежал неясный город — совершенно чужой мир, о котором Томми ничего не знал.
Папаша Тони — маленький, жилистый, с седыми усами и волосами — отдыхал, забросив ногу на мостик.
— Какие новости?
Покончив с чтением, Марио заткнул письмо за пояс трико.
— Ничего особенного. По-моему, она скучает. Но это ненадолго — мы заканчиваем на следующей неделе.
— И вовремя, вот что я скажу, — проворчал Папаша Тони. — Для вечерних представлений слишком холодно. Похоже, padrone хочет, чтобы мы летали в шерстяных брюках.
— А прошлым вечером был такой ветер, что я едва управился со стропами, — добавил Марио.
Он был тонким подтянутым парнем лет двадцати, хотя выглядел моложе.
Зачесанные назад черные волнистые волосы открывали высокий лоб, темные глаза под разлетающимися бровями придавали лицу несколько зловещий вид. Те, кто знали Марио давно, понимали, что виду этому верить не стоит. Некоторые так об этом и не догадывались.
— Другой почты нет, Том?
— Нет, для тебя нет. Но я получил открытку… как раз хотел тебе рассказать.
Помнишь, папа работал здесь в зоопарке, а я ходил в школу в Сан-Анжело?
Подружился с парочкой ребят — Джеффом Марлином и его сестрой Нэнси. У нас с Джеффом был один шкафчик в школе. Они передают, что придут на представление в четверг и зайдут пораньше поздороваться.
— Хорошо, что ты видишься с друзьями, — сказал Папаша Тони, — но сегодня как раз четверг. Они сюда придут?
Томми кивнул, и Папаша Тони повернулся к Марио.
— Мэтт, ты ему говорил?
— Нет, забыл. Томми, мы пригласили Большого Джима зайти на этой неделе, прежде чем закроемся на зиму. Так что не раскорячивайся и будь расторопнее.
Томми сглотнул, но притворился, что солнце в глаза попало.
— Эй, значит…
— Да ни черта это не значит. Ему просто любопытно взглянуть, не страдал ли я фигней все лето, — возразил Марио. — Сколько можно твердить, не спеши. Когда окрепнешь, будем брать тебя время от времени. А пока придержи коней. Я же говорил…
— Марио! Я жду! — крикнул Анжело.
Парень одним плавным быстрым движением поднялся на ноги. Мостик качнулся, как палуба корабля, но все трое автоматически восстановили равновесие, даже не заметив.
— Далеко не уходи, Том. Лезь вверх. Хочу кое-что попробовать, когда закончим.
Давай, Анжело!
— Давно пора, — откликнулся ловитор и соскользнул, повиснув на подколенках.
Томми вскарабкался на закрепленную над мостиком верхнюю балку, куда в случае ненадобности цепляли вторую трапецию. Отсюда он мог смотреть, не мешая акробатам. Это был его любимый наблюдательный пункт, излюбленное место. Только пару месяцев назад ему разрешили сидеть здесь, пока Сантелли тренируются. И радовал его не вид — хотя зрелище было впечатляющим.
Значение имело другое: ему доверяли. Знали, что он не станет мешать, не отвлечет в самый ответственный момент, не выкинет глупости. До сих пор этого было достаточно — теперь у Томми появилась новая пища для размышлений.
Будем брать тебя время от времени.
Придержи коней.
Томми столько раз слышал эти слова от Марио, что потерял им счет.
Летающие Сантелли присоединились к цирку Ламбета в июне сорок четвертого года. Глядя, как Марио летит к Анжело, Томми вспоминал, как смотрел на них в первый раз несколько месяцев назад. Они прибыли поздно вечером, а рано утром уже установили свой аппарат и начали пробовать.
Сантелли были хороши. Проведя всю жизнь в цирке, Томми знал разницу между хорошими, посредственными и плохими артистами. Так вот, Сантелли были хороши — пожалуй, даже слишком — и Томми смутно удивлялся, что они делают в таком маленьком цирке.
Их мастерство было видно сразу — по той сноровке, с которой ловитор чувствовал ветер, выжидая момент, чтобы повиснуть на трапеции на коленях, раскачаться, слегка ускориться, выгибая плечи и обвивая ногами боковые стропы. Потом один из вольтижеров, маленький аккуратный седовласый старик, схватился за трапецию и проделал в воздухе долгую плавную дугу. На пике полета он резко сложился пополам, без видимых усилий перевернулся в двойном заднем сальто и, грациозно вытянувшись, ухватился за руки ловитора.