— Эй, — не оборачиваясь, окликнул один из них Егора. — Чего сидишь? Иди наружу, гостей встречай. Да поучтивее с ними! Дверь открывай, каждого привечай добрым словом…
Егор вышел из бани. В теле появилась странная легкость, словно оно вот-вот готово было оторваться от земли и взмыть к высыпавшим на небе звездам. Наверное, оттого, что так и не поел до сих пор. Голод уже не докучал, отступил.
Здесь, на свежем воздухе, он видел немногое: чернела рядом громада дома, за ней можно было различить все еще открытую калитку. Деревня терялась во мраке. Доносились отзвуки чьих-то голосов и блеянье коз. Шепотом пел в кронах деревьев ветер, да в тон ему стрекотали кузнечики. Собака в чьем-то дворе рявкнула внезапно и близко. Егор аж вздрогнул от неожиданности — и тотчас увидел в калитке массивную темную фигуру.
— Милости просим, — сказал он, делая несколько шагов навстречу. — Пожалуйте к столу…
Фигура безмолвно проплыла мимо. Она оказалась огромной, почти вдвое выше Егора, с ветвистыми оленьими рогами на круглой голове. Собака продолжала лаять. Спустя пару мгновений к ней присоединилась другая, потом третья — и вот уже по всей деревне надрывались псы, беснуясь на цепях. Егору хотелось зажать уши, но он не мог себе этого позволить. В калитке показался новый гость.
— Добро жаловать, — как можно громче проговорил Егор, но не услышал сам себя за какофонией собачьего хора, а потому продолжать приветствие не стал, просто указал в сторону бани.
Они прибывали и прибывали, мрачные высокие господа в камзолах и кафтанах необычного покроя, поодиночке и в компании таких же молчаливых девиц. Егор кланялся, делал руками приглашающие жесты, направлял их по выложенной досками тропке. Собаки не унимались, от их нескончаемого лая рвалось на части сознание, в голове все смешивалось. Казалось уже, что среди гостей тоже идут, поднявшись на задние лапы, огромные черные псы, скалящие острые клыки. Или то были люди с собачьими головами? Круглые желтые глаза, острые уши, когтистые лапы, кривые усмешки, черные, как смоль, бороды, длинные раздвоенные языки, липкая и холодная жабья кожа — он уже не мог сказать, что из этого действительно проскользнуло мимо него, а что причудилось, приморочилось с голодухи и усталости. Вереница все тянулась из калитки, послушно следуя поясняющим жестам, сопровождаемая пронзительным грохотом собачьего лая. Целую жизнь, целую смерть, целую вечность.
А потом кто-то схватил его за шиворот, потянул за собой к бане — и только оказавшись внутри, Егор понял, что больше гостей нынче не будет. Собрались все.
Их было огромное количество. Внутренность деревянного сруба расширилась, превратившись в просторную залу, способную вместить бесчисленное множество существ, притворяющихся людьми. Гроб с мертвым чертятником теперь стоял не у стены, а точно в середине комнаты, а прямо над ним возвышались двое знакомых Егору бесов. Его хозяева.
— Итак! — выкрикнул один из них, призывая собравшихся к молчанию. — Раб божий Архип преставился. И мы собрались здесь сегодня, дабы пожрать его бессмертную душу!
Кто-то взвизгнул, по залу пронесся легкий смешок.
— Законы нашего собрания таковы, — продолжал бес, с легкостью перекрикивая все еще шумящих снаружи псов. — Что каждый, кто вкусит бессмертной души раба божьего, должен будет участвовать в жребии! Одному из нас ныне выпадет занять место усопшего! Кто имеет слово против, пусть скажет сейчас или оставит его при себе до Страшного Суда!
Наступила тишина. Только тявкала где-то далеко за стеной не в меру ретивая собачонка. Мгновения текли одно за другим, и Егор, стоявший у самой стены, вдруг в этой тишине поймал себя на мысли о том, какую именно часть раба божьего Архипа хотел бы съесть первой. Он сглотнул слюну и, подавив рвотный позыв, зажмурился.
— Что ж, братья и сестры! — вскричал бес. — Начнем трапезу!
Тотчас зазвенело железо, волной нахлынул слитный ропот возбужденных голосов. Егор открыл глаза. Мертвеца резали на части широким, слегка тронутым ржавчиной ножом. Скрипели под тяжелым лезвием кости, влажно, мягко поддавалось мясо.
Длинные когтистые пальцы тянулись со всех сторон, спешно хватали отрезанные кусочки плоти, тянули их к жадным пастям.
— Тише, тише! — прикрикивал демон, орудующий ножом. — На всех хватит!
И толпа вокруг заливалась радостным смехом. И хватала брошенные им куски мяса. И пожирала мертвое тело человека, а вместе с ним его бессмертную душу. Зубы впивались в нее, раздирали на части, перемалывали. Языки облизывали перепачканные кровью губы, ладони размазывали красное по сюртукам и тянулись за новой порцией.