В сумке снова ожил телефон. Еще одно сообщение.
– Ч-черт. – Яна сунула руку в сумку, пытаясь найти телефон, и одновременно призывно махнула рукой бармену.
Бесполезно. Ни телефона, ни ответной реакции.
– Бармен, виски! – бросила Яна чуточку резче, чем следовало.
Тот вздрогнул от оклика и неторопливо обернулся в ее сторону.
– Пожалуйста, – Яна попыталась смягчить грубость.
Она наконец извлекла телефон из недр сумки и помедлила, избегая смотреть на экран. Глаза снова защипало от обиды.
«Не только дура, но и трусиха, стало быть…»
– Девушка, у вас тушь потекла, – хрипловатый голос с ленцой прозвучал словно откуда-то издалека, хотя бармен стоял всего в паре шагов.
Яна вздрогнула.
«Сижу тут зареванная, с красным распухшим носом… Позорище!»
– Так дождь же… – выдавила она и ощутила, как краснеют уши от жалкой и такой очевидной попытки оправдаться.
Сказала – и только потом вспомнила, что вообще не красилась сегодня.
Ей послышался негромкий смешок.
«Шутник у нас? Ну-ну!»
– Тебя спросить забыли! – Яна вскинула голову и с независимым видом уставилась в телефон.
Так и есть, два сообщения.
«Ты забыла лопату».
«Не грусти там».
Яна задохнулась от злости пополам со стыдом. «Не грусти там» – и это все?!
Когда сегодня днем она звонила в такую знакомую обшарпанную дверь, в голове было пусто, слова не шли на язык. Окоченевшую ладонь саднило от шероховатого черенка лопаты.
Боже, что она вообще здесь забыла? Как будто в этой жизни можно хоть что-то вернуть!
Дверь распахнулась без малейшей заминки, не дав Яне передумать.
– П-привет!
Он стоял в проеме, такой знакомый и домашний, словно и не было последних двух лет. Мешковатые треники, щетина на лице, и глаза все те же – зеленые, ясные, с теплой золотинкой.
– Привет, Стас. – Яна неловко переступила с ноги на ногу.
– Прох-ходи, в-выпить хочешь?
Ей казалось, или раньше он заикался меньше? Волнуется?
Яна сбросила куртку, прислонила в угол лопату. Наклонилась, чтобы разуться, и помотала головой:
– Нет, спасибо. Не хочу.
Потупившись, она хотела было проскользнуть на кухню (такой привычный маршрут, сколько раз!), но почувствовала, что ее ухватили за рукав.
– Погоди, дай хоть посмотреть на тебя!
Яна замерла. Помедлила секунду и подняла глаза.
– Стасик…
Не сказала, а всхлипнула. И тут же, к ужасу своему, ощутила, как морщится лицо, как ручьем бегут слезы.
– Ну ладно тебе, не реви!
Стас неуклюже притянул Яну к себе, обнял крепко и тепло.
– Львенок…
Яна услышала свое старое ласковое прозвище и почувствовала, как рушатся все барьеры. Уже не стесняясь, она отчаянно разревелась, вжимаясь носом в родное плечо. От него пахло сигаретами и самую капельку – туалетной водой, которую Яна дарила ему на день рождения два года назад.
Она не поняла, как это произошло. Просто в какой-то момент ее губы потянулись к губам Стаса, и он тут же ответил на поцелуй.
Не поднимая глаз, не утирая слез, Яна схватила его за руку и потащила в комнату. Остановилась лишь у самой кровати, и то на пару секунд, чтобы стянуть свитер и расстегнуть джинсы.
– Ты уверена?
Голос прозвучал над самым ухом, холодный и отрезвляющий. Но Яна только досадливо мотнула головой. Потянула Стаса к себе, увлекая на постель.
– Ну давай попробуем… – Вот теперь он больше не запинался.
Через час Стас откинулся на подушки и довольно протянул:
– Да, это ты удачно зашла.
Судя по голосу, он улыбался.
…Серый пляж, белые корни сосны…
Яна рывком села и выдохнула, все еще не веря собственным ушам:
– Удачно зашла? Да ты вообще помнишь, что у меня случилось?!
Как выяснилось, ссоры тоже не имеют срока давности, дай только повод.
– Ты можешь хоть на минутку побыть человеком? Проявил бы, блин, сочувствие!
– Да ты мне, как бы, шанса не дала. – Стас тоже сел и моментально подобрался, ощетинился.
– Шанса не дала? А сколько тебе надо давать шансов?!
Яну несло, она ничего не могла с собой поделать, да и не хотела. Она знала: сейчас будет скандал, и потом она пожалеет о том, что сорвалась. Но в тот момент ей было все равно.
На стойку с пристуком опустился стакан с виски. Яна тряхнула головой, отгоняя воспоминание, подняла глаза.
Бармен смотрел на нее в упор, чуть приподняв брови. Его глаза – смеющиеся, с легким прищуром – обжигали беспокойным желтым, совсем звериным огнем.