— Правильно, — отозвался один голос.
— Но слишком распространенно, — отозвался другой.
— Я приближаюсь к окончанию, синьоры. Мне осталось сделать еще одно указание относительно свойств искомого идеального предмета: он не должен быть слишком дорогим. Если под него Гора Милосердия будет выдавать слишком большие суммы, то цель наша — уничтожение «миграньи» — не будет достигнута, потому что предмет такой цены, раз заложенный, уже нелегко выкупить, и в конце ближайшего месяца наш студент окажется опять «в зеленом состоянии».
— Покороче.
— Я кончил, о синьоры. Мы вывели такой рецепт для получения требуемого идеала: предмет не первой необходимости, но и не излишний, и притом не слишком дорогой. Что же это за предмет?
— Носовой платок? Подтяжки? — попытались сострить слушатели.
— Нет. Часы! Позолоченные — но отнюдь не золотые. Их отсутствие не бросается в глаза, ибо часы носят в карманах; значит, их отсутствие не будет компрометировать студента, как компрометировало бы отсутствие цепочки. Необходимость же часов для студента есть понятие относительное. Если студент и опоздает на лекцию, это не беда. А на свидание он все равно не опоздает. В то же время за серебряные позолоченные часы на Горе Милосердия дают от тридцати пяти франков — сумма, которой вполне достаточно на приличную жизнь в течение одной недели.
— Уфф! — закричал сор Эджисто, — показал бы нам прямо часы и сказал бы, сколько они стоят, вместо всей этой философии. Ну, вытаскивай их из кармана.
— Извольте, — ответил неизвестный. — Я удивляюсь проницательности почтенного хозяина. Вот часы, идеальные серебряные позолоченные часы, в продаже стоящие сто франков и на Горе Милосердия ценящиеся в тридцать пять. Я уступаю их за пятьдесят франков и на условиях самой выгодной рассрочки.
Часы обходят аудиторию. Никто их не покупает; неизвестный благодарит, желает всего лучшего illustre assemblea и уходит, и мы за ним.
1901