Не теряю время на перезарядку, а сразу выхватываю хай-тек пистолет и бегу в зону испытаний.
— Ты не ведаешь, что творишь!!! — выкрикнул Виктор Штерн, когда я сразу с порога расстрелял второго бойца. — Остановись!!!
— Цитатами из Библии сыплешь уже? — усмехнулся я, перезаряжая пистолет. — Ты точно чокнулся, мудак.
— Ты не понимаешь, что собираешься сделать!!! — ответил на это профессор Штерн. — Если он отвернётся от нас…
— То мы, наверное, окончательно падём в пучину греха, да? — спросил я. — Начнём насиловать, убивать, сжигать друг друга заживо, предавать, обманывать, обрекать друг друга на голодную смерть или продажу своего тела?
Я прострелил ему колени, рассчитывая на долгую приватную беседу, но пулевые осколки, как я полагаю, прошли далеко в бедро и перерезали жизненно важные артерии, потому что он прямо сейчас очень быстро истекает кровью.
— Твой сарказм… — неожиданно спокойно изрёк Штерн. — Он неуместен сейчас. Не здесь. Не в этот момент.
— Да ты что? — саркастически вопросил я. — А я думаю, очень даже уместен!
— Без него не будет никакого смысла… — повторил своё утверждение профессор. — Никакого смысла…
— Ни богов, ни господ, — произнёс я. — Только Человек.
Вспомнилось, почему-то. Кажется, это было в «Биошоке». К чему бы это?
— Так вот что ты замыслил… — озарило Штерна. — Нет! Не вздумай!
— Мы принимаем любое твоё решение, Деметрий, — раздался у меня в ушах голос Стикс. — Мы все.
— Так-так-так… — произнёс я, с задумчивым видом закуривая.
— Ты безумец!!! — в отчаянии прокричал профессор. — Оставь нам хотя бы оковы!!! Хоть какой-то смысл!!! Ты — чудовище!!! Остановись!!!
Я подхожу к разлому и внимательно его рассматриваю.
— Что бы ты ни выбрал, мы поддерживаем тебя, — раздался голос Аида. — Иронично, что всё в руках одного смертного…
— Это можно будет назвать победой человека, — хмыкнула Ника.
— Такая власть… — изрёк Кратос.
— Я так завидую тебе, смертный, — донеслось до меня изречение Зела.
— Разрушь всё!!! — воззвал ко мне Перс. — Сделай это!!! Это будет так красиво!!!
— Я помогу тебе, дорогуша, — услышал я голос Бии. — Высшая форма насилия — оставить сотни тысяч совсем без ничего. Я горжусь тобой, ты мой лучший ученик. Вникай…
Из маски Ахилла мне в сознание, прямотоком, потекла информация. И мощь. Невероятная мощь, близкая к божественной.
Через минуту, под затравленным взглядом Штерна, я подхожу к разлому и хватаюсь за его края обеими руками.
— Нет… Умоляю… — проскулил Штерн.
— Это убьёт тебя, — предупредила Стикс. — Совсем.
— Я знаю, — усмехнулся я, сделал последнюю в своей жизни затяжку и начал давить на разлом.
— Пожалуйста… Пожалуйста… Нет…
Разлом начал сужаться, проявляя сильное сопротивление. Я душою ощущал, как уходят боги. У них всегда был запасной план и они готовились к его реализации. Уж кто-то, а они…
Моя душа изнывала от ощущения гибели миллиардов зомби, больше не подпитываемых из родного мира, как рушатся протянутые из других миров нити, связующие притянутые осколки с домом, как гаснут огни сверхспособностей, превращая своих носителей в простых смертных…
Кто-то из них корчится в муках, а кто-то умирает. Я тоже один из них, из тех, кто умрёт.
Это осознанное решение, героический подвиг во имя человечества. Чтобы оставить нас по-настоящему одних.
Моя броня пасует перед иномирным влиянием, истлевает и осыпается пеплом, Штерн вообще взрывается кровавой взвесью, быстро обратившейся в серый прах — как минимум, он прекратил ныть…
Моя плоть некоторое время не поддаётся воздействию, но тоже сдаёт позиции и начинает облетать невесомыми хлопьями и крупицами серого песка.
Я чувствую, что уже не могу управлять своими мышцами, ведь их больше нет, но всё равно как-то давлю на разлом, костями скелета, волей.
Разлом становится очень узким, осталось немного — и мне, и ему.
Боли нет, нет страха, есть только решительное желание завершить всё это безумие.
То, что я делаю, чувствуют все. Гибель мертворожденной реальности и рождение новой, настоящей…
Кости постепенно обращаются в пепел, Дмитрий Верещагин, коим я являюсь, большей частью перестал существовать. Но не моя воля.
Наконец, когда от меня почти ничего не осталось, разлом был окончательно заперт. И последнее, что я почувствовал в материальном теле — очень мощную тягу в бесконечное Ничто.
Я мчал туда бестелесным духом, оставляющим за собой инверсионный след, а затем увидел конечную точку в бесконечности. И, с внутренним ликованием, узнал её.