Выбрать главу
4.

Повторный обыск в доме Тетуана продолжался весь остаток ночи и только утром дал предсказанные королём результаты. Были найдены и потайная комната, и денежный пресс, и эскизы монет с портретом купца, и сами монеты, этот портрет воплотившие. Надпись вокруг портрета, возвещавшая миру, что это ни кто иной, как сам «Тетуан Великолепный, король Раттанара» окончательно изобличала изменника.

— Что скажешь теперь, купец? Не хочешь объяснить, что всё это значит? - Рустак тоже бодрствовал — весь повторный обыск, пытаясь понять, из чего Василий сделал вывод, что Тетуан готовился в короли Раттанара. Сонная голова тяжело соображала, но нашла всё же объяснение прозорливости короля.

Всё оказалось достаточно просто. На слова купца, что он не стал бы обманывать своего короля, Василий ответил, что охотно в это верит. Значит, король не сомневался в правдивости именно этих слов Тетуана. И тут же сказал, что купец нагло врёт — врёт, получается, на вопросы о Разрушителе. Ничего не знаю, мол, и ни в чём не повинен…

Тот, кто стоит над Соргоном — король королей. Но короли не служат королям, они сами — высшая власть. Король может признать над собой власть другого короля, более сильного, но он не служит ему, а всего лишь подчиняется, по-прежнему оставаясь королём у себя в стране. Слуга получает жалованье, оплату из рук хозяина. Король же сам распоряжается своей казной. Вот наместник — тот служит. Неблин — наместник и слуга Разрушителя. Тут противоречия нет. А с Тетуаном как? Своего короля ни за что бы не обманул, и Разрушителю не служит. Не служит, но подчиняется. Разрушитель — король королей, и ему не служит, но подчиняется только другой король. Вывод: Тетуан — король. Рустак аж вспотел от умственных усилий. И от осознания сложности заговора.

Существовали две независимые линии, по которым Разрушитель вёл свою политику. Одна должна была тихо и мирно взять в свои руки упавшую власть — это была линия королей. Там, где короли не смогут взять власть сами, вмешается наместник, и при помощи Человека без Лица с его армией пустоголовых подчинит королевство Разрушителю. Поняв это, прокурор засыпал Тетуана вопросами. Тот по-прежнему всё отрицал:

— Ну, что вы, Рустак, какая измена!? Всё это — шутка, и не более. Почему я не могу в своём доме представлять себя кем угодно? Да хоть бы и богом. Мои деньги позволяют мне это, и я этим пользуюсь. Где же здесь преступление? Я покупал что-нибудь на деньги с моим портретом, давал их взаймы, или ещё как-то иначе вредил денежной системе Раттанара? Вы же видите, что это обычные золото, серебро и медь. Разве можно сравнить мои монеты с деньгами из Денежного Сундука? Да, ни в коей мере.

— Почему вы сами не указали тайник, зная, что именно мы ищем?

— Зачем же мне самому подводить себя же под ваши измышления насчёт измены? Не настолько же я глуп, чтобы самому совать голову в петлю, раз король предпочитает именно эту казнь.

— Значит, вы отрицаете своё участие в заговоре против королей Соргона?

— Кто я такой, чтобы замахиваться на соргонских королей? У вас есть хоть какие-нибудь доказательства моей измены: документы с планами заговора, показания других заговорщиков, обвиняющих меня в мятежных словах и поступках, указания этого самого Разрушителя, как мне действовать, и как себя вести в случае успеха или неудачи? Где всё это, я спрашиваю вас? Где? Нету? Так почему же вы смеете обвинять меня в чём-то? Я понимаю короля Василия — он новый человек в Соргоне, и многого не знает, и не понимает. У него мало времени, он спешит, и его ошибки неизбежны. Торопливые часто ошибаются. Но вы, Рустак, вы, королевский прокурор, сточивший зубы на постоянном жевании законов, как можете вы действовать столь беззаконно? Вы должны удержать короля от пролития безвинной крови, моей крови. Я верный подданный раттанарской Короны.

— Вы готовы присягнуть в своей верности на Знамени Раттанара?

— Сколько угодно, Рустак. Не вижу в этом ничего трудного. Пусть только мне пообещают, что после присяги оставят меня в покое и перестанут хозяйничать на моих складах.

— Это может вам пообещать только король: вы арестованы по его приказу.

— Король, так король. Мне всё равно, кто пообещает.

Стали во дворце искать короля, чтобы узнать, что делать дальше. Искали долго, и нашли спящим. Едва его обнаружили, Василий проснулся, разбуженный Капой, и сразу же задал вопрос:

— Что там Тетуан?

Узнав, что тот требует от короля обещания неприкосновенности в обмен на присягу, Василий улыбнулся:

— Он получит то, чего добивается. Илорин, возьмите Знамя, только наденьте чехол. Поедем принимать присягу у нашей невинной жертвы. Одной проблемой будет меньше…

В доме Тетуана, только сняли чехол со Знамени, услышали знакомый по Скироне медвежий рёв. Знамя билось и полоскало на ветру, которого никак не могло быть в закрытом помещении. Тетуан стал белее мраморных статуй своего зала для гостей. Побледнели и многие присутствующие, кто не видел Медведя в действии.

— Может, всё же поговорим? — король ещё надеялся получить информацию. — Вы не сможете присягнуть безнаказанно…

Купец не ответил. Он неотрывно смотрел на Медведя. Потом сделал шаг, словно тянула его к Знамени неведомая сила. Было видно, что идти он не хочет, борется изо всех сил. Но шаг за шагом приближается к гневно ревущему зверю. И как в Скироне, метнулась от Знамени лапа, только не совиная, а медвежья, и оторвала купцу голову, залив кровью белый мраморный пол… Последовала немая сцена, и только король позволил себе вздохнуть с видимым облегчением: враг для Медведя и есть враг, с «жучком» Разрушителя он или без.

«— А мы так ничего и не узнали нового, сир».

«— Узнали, Капа, узнали: ни один вражеский шпион не сможет приблизиться к Знамени. Пока удовольствуемся этим».

«— А про Разрушителя?»

«— Дойдёт и до него очередь, дай срок. Куда он денется с подводной лодки?»

ГЛАВА ПЯТАЯ

1.

Ардифф заливался соловьём, отпевая короля Фирсоффа, и, читая слова, рождённые похоронным обрядом, звенел неуместно бодрым голосом над недостроенным Мемориалом:

— О, Поводырь! О, Тот, Который Ведёт нас По Мирам! Прими в свой чертог короля Фирсоффа Раттанарского, павшего в бою за раттанарский народ, и потому достойного Твоего милостивого суда. Не будь к нему слишком строг, ибо и король — всего лишь человек, и как любой человек — существо несовершенное. Мы, остающиеся здесь, в этом мире, в ожидании своего срока встречи с Тобой, молим Тебя об этом…

«— Сир, Ардифф испытывает дикую радость по поводу смерти Фирсоффа. Ещё немного, и первосвященник запоёт во весь голос какую-нибудь весёлую частушку. Похоже, что он не прощает обид, а Вы его сильно вчера обидели…»

«— Чихал я на его обиды, Капа. Он — всего лишь самолюбивый дурак, но выпускать его из виду нельзя: как бы они с Разрушителем не нашли общего языка. Храмы, с их скрытой от глаз общества жизнью, словно созданы для заговоров и прочей вражеской деятельности. Нам бы внутри Храмов свою разведку завести, чтобы жить спокойно. Как думаешь?»

«— Знаете, сир, по моему, ничто так не разъедает государство, как тотальная слежка властей за своим народом. Недоверие всегда вещь взаимная, и, возникнув однажды, уже никогда не исчезает. А нет доверия — нет и верности. Странно слышать от короля, который одним только доверием сумел из религиозных фанатиков Скироны создать лучшее в Соргоне войско…»

«— Это заслуга Бушира…»

«— А кто такой Бушир без доверия короля? Без Вашей, сир, веры в его способности? А Котах? А Готам? Или тот же Эрин?»

«— А я кто — без них? Без их доверия ко мне и веры в мою правоту? Я, Капа, ноль, без их поддержки и доверия!»

«— Разве не это я имела в виду, когда сказала, что доверие — вещь взаимная? Вы же отлично меня понимаете…»

«— Ты отрицаешь необходимость разведки?»