Почти всех знал здесь Аверя. Завязывалась беседа. Лев тут же предлагал стакан вина и через час как самый лучший друг помогал какому-нибудь старику добраться до жилья и, приглашенный на чай или пообещав сфотографировать семью, входил в дом как гость.
Две иконы ему подарили, три - продали, но, отзываясь о них, Лев брезгливо морщился:
- Ерунда, конец восемнадцатого.
Аверя про себя вычислял: ого, конец восемнадцатого века - это, значит, тысяча семьсот какой-то год... Какая старь! Тогда, пожалуй, и Шаранова-то не было. А для него это плохо...
Или вот еще что странно: когда Льву попадались отлично и четко выписанные иконы, сверкавшие краской, - ну совсем из магазина! - он еще больше кривился, точно ел клюкву.
- Безвкусица какая! Кисть в руках не умел держать, богомаз проклятый! Беру только для обмена, а то бы и не повез: груз лишний...
Не успел Аверя утром и глаза открыть, как вспомнил об иконе, спрятанной под матрасом. Когда в комнате никого не было, вытащил ее, стал рассматривать и совсем разочаровался. То, что она была старая в смысле века написания, может устроить Льва. Но ведь краска-то на ней местами сильно пожухла, кое-где были темные пятна и копоть. Вряд ли ее очистишь когда-нибудь.
Едва дождавшись завтрака, Аверя поел, спрятал под пиджак икону и помчался к Дунаю.
Все были в сборе, пили чай, шутили о том-сем.
- Принес? - спросил Лев.
- Да вот припер кое-что, - на всякий случай небрежно сказал Аверя, вытащил из-под пиджака тяжелую доску и протянул Льву.
Лев глянул на нее, и руки у него задрожали. В первый миг он задохнулся и не мог ничего сказать. Потом взял икону прыгающими пальцами, подробно осмотрел всю, ощупал своими цепкими глазами тыльную сторону ее, сухую, массивную, потемневшую от времени, - слабо выгнутую доску с широкими клиньями, чтоб не рассохлась, не треснула, - и выдохнул:
- Ух! - Потом более членораздельно добавил: - Вот это да! И в Третьяковке такой нет!
- А что, там иконы есть? - удивился Аверя.
- Разумеется. Экспозиция начинается с отдела икон, несколько залов. И вообще я должен тебе сказать: всякое искусство начинается с икон, а я считаю так: и кончается. Ничего лучше не создали еще люди.
Аверя прямо-таки присел.
- А Шишкин? - сказал он. - А "Запорожцы" Репина?.. У него еще есть "Бурлаки". Мы в школе...
- Дорогой мой! - вскрикнул Лев. - Иконы - это все!
- Ну, ты уж чересчур так, - проговорил Аркадий, брившийся у круглого зеркальца на складном столике. - Ты просто немного больной человек...
- А Матисс - он тоже больной? Ты не знаешь, наверно, такого факта, а я знаю: до революции он приезжал в Москву и посетил галерею Третьякова. Он спокойно обходил зал за залом, у некоторых картин немного задерживался, но очень ненамного - все это он уже знал и видел, хотя ни разу не был в России. Но как только подвели его к иконам, остановился, замер, застыл! Вот... А ты?